Иан Рэйд - Думаю, как все закончить

Если мне удастся как-нибудь выбраться из школы, я побегу к дороге. Если я доберусь до дороги, я побегу. Не останавливаясь. Легкие будут гореть, ноги превратятся в желе, но я не остановлюсь. Обещаю. Я не буду останавливаться. Побегу как можно быстрее и как можно дальше. Убегу отсюда в другое место – все равно куда. Туда, где все по-другому. Где возможна жизнь. Где все не такое старое.

А может быть, я и продержусь здесь в одиночку. Может быть, дольше, чем я думаю. Может, мне удастся найти новые укромные места, где можно спрятаться, слиться со стенами. Может быть, здесь можно остаться и жить… В углу. Под столом. В раздевалке.

Кто-то там есть. В дальнем конце душевой. Пол скользкий. Влажные плитки, везде пар. Хочется встать под струю обжигающе горячей воды. Просто стоять. Но я этого не делаю.

Его одежда. У последней кабинки. Я подбираю ее. Штаны, рубашка – скомканные, мокрые. Одежда Джейка. Это одежда Джейка! Я бросаю ее. Почему его одежда здесь? И где он сам?

Пожарный выход. Мне нужен пожарный выход. Срочно!

Выйдя из раздевалки, я снова слышу музыку. Та же песня. Сначала. В раздевалке, в классах, в коридорах. Динамики повсюду, но я их не вижу. Прекратится ли она когда-нибудь? Да, наверное, но больше я ни в чем не уверена. Может быть, та же песня звучала здесь все время.

Знаю, все любят рассуждать о том, что противоположно правде и что противоположно любви.

А что противоположно страху? Противоположно беспокойству, тревоге, сожалению? Я так и не узнаю, зачем мы сюда приехали, как я очутилась здесь, почему я в одиночестве. Все не должно было быть так. Почему я?

Сажусь на твердый пол. Выхода нет. Нет выхода из этого спортзала. Нет выхода из этой школы. И никогда не было. Я хочу думать о чем-нибудь приятном, но не могу. Закрываю уши. Я плачу. Выхода нет.

Я целую вечность брожу и ползаю по этой школе.

Наверное, многие думают, что страх, ужас и угроза недолговечны. Что они поражают тяжело и быстро, а потом проходят. Так вот, все не так. Страх, ужас и тревога не проходят, если не замещаются каким-нибудь другим чувством. Глубокий страх старается задержаться и укорениться, если получится. Его нельзя ни обогнать, ни перехитрить, ни подавить. Если с ним ничего не делать, он постепенно отравляет весь организм. Страх – как сыпь.

Вижу себя; я сижу в синем кресле рядом с книжной полкой в своей комнате. Горит лампа. Я стараюсь думать о ней, об идущем от нее приглушенном свете. Хочу, чтобы у меня в голове были такие мысли. Думаю о своих старых туфлях, синих, которые у меня вместо домашних тапочек. Мне нужно сосредоточиться на чем-то за пределами этой школы, за пределами мрака, калечащего, враждебного молчания – и песни.

Моя комната! Я провожу в ней много времени, и она все еще существует. Она еще там, пусть даже меня в ней нет. Она реальна. Моя комната реальна. Надо только думать о ней. Сосредоточиться на ней. Тогда она реальна.

В моей комнате у меня есть книги. Они меня утешают. У меня есть старый коричневый заварочный чайник. Носик у чайника выщерблен. Он куплен очень давно на «гаражной распродаже» за доллар. Вижу, как чайник стоит на письменном столе среди ручек, карандашей, блокнотов… рядом с тесно уставленными книжными полками.

Мое любимое синее кресло просело под моей тяжестью. Постепенно приняло мои очертания. Я сижу в нем очень давно. Оно приняло мою форму, приспособилось ко мне, только ко мне. Сейчас я могу пойти туда и посидеть в тишине своего сознания, там, где я бываю часто. У меня есть свеча. Одна, только одна; ее никогда не зажигали. Ни разу. Свеча темно-красная, почти малиновая. Она в форме слона, белый фитиль вырастает из спины. Подарок от родителей на конец учебного года – я стала лучшей ученицей в классе.

Я всегда думала, что когда-нибудь зажгу эту свечу. Но так и не зажгла. Шло время, и мне все труднее было ее зажечь. Всякий раз, как я думала, что случай подходит для того, чтобы зажечь свечу, казалось, что я все никак не могу решиться. Так что я ждала более подходящего случая. Она и до сих пор там – незажженная – на книжной полке. Ни разу не было подходящего случая. Как такое могло случиться?

– Он проработал в школе больше тридцати лет. Раньше никаких инцидентов не было. В его личном деле никаких особых пометок.

– Никаких? Это тоже необычно. Больше тридцати лет на одном месте. В одной школе.

– Жил неподалеку отсюда, в старом доме. Кажется, раньше там была ферма его родителей. Они оба давно умерли, так мне сказали. Все, с кем я разговаривал, утверждают, что он был довольно тихий. Просто ему как будто трудно было разговаривать с людьми. Он не умел общаться. Или не пытался. Наверное, ему было просто неинтересно. В обеденный перерыв он обычно сидел в своем пикапе – за школой. Сидел, и все. Вот и весь отдых.