Юхан Теорин - Мертвая зыбь

– Патрули с собаками, как всегда, запаздывают, – сказал он. – Кинологи, что с них взять… Но вертолет скоро появится.

– Когда?

– Через несколько минут. С инфракрасной камерой, – добавил он.

– Инфракрасной?

– Ну да. Камера ночного видения. Реагирует на все, что теплее окружающей среды. На телесное тепло, к примеру.

– Здорово, – с притворным энтузиазмом сказала Юлия. Спокойнее ей не стало.

Она все время смотрела по сторонам, но в половине седьмого уже было темно, как ночью. Она даже не могла определить, по какому участку шоссе они едут.

– Вечно этот Герлоф… что мне, запирать его прикажете? – раздраженно заявила Буэль.

Но беспокойство Юлии очень быстро передалось и ей. Она послала людей по маршруту автобуса – не сидит ли Герлоф на какой-нибудь из остановок.

Леннарт, поначалу совершенно спокойный, тоже сообразил, что дело серьезное.

Он связался по радио с дежурным офицером полиции в Боргхольме.

Несколько коротких телефонных разговоров – и ему удалось вычислить водителя автобуса, на котором ехал Герлоф. Тот уже делал обратный рейс из Бюкселькрука в Боргхольм. Разговор с ним мало что дал. Он не запомнил Герлофа. Единственное, что водитель знал точно, – две остановки по требованию до Марнеса и еще три на отрезке от Марнеса до Бюкселькрука. Несколько раз повторил: две и три.

В начале седьмого Леннарт и Юлия сели в машину и поехали искать. Все три машины дома престарелых тоже включились в поиски. Буэль осталась на телефоне.

Дождь не прекращался. Они поехали на юг от Марнеса, хотя никакой уверенности, что Герлоф не проспал и не вышел где-то уже по дороге в Бюкселькрук, у них не было.

– Ничего же не видно… – почти прошептала Юлия.

Собственно, и смотреть не на что – в этот холодный и дождливый вечер на дороге было пусто. Темные канавы, кусты, вдоль обочины воткнуты палочки с катафотами. А за ними – еле различимые силуэты кустов и деревьев.

Заскрипело и захрипело радио.

– Вертолет в воздухе, держит курс на Марнес.

На этот раз она поняла – наверное, потому, что ждала именно этих слов. Это их единственная надежда.

– А это вообще… похоже на Герлофа? – спросил Леннарт.

– Что?

– Ну… бывало с ним такое раньше? Такая… непредсказуемость.

Юлия энергично замотала головой.

– Никогда. – Она задумалась и добавила: – У него совершенно ясная голова. Даже чересчур. Я не удивлюсь, если он сошел с автобуса и направился по каким-то своим делам. Он слишком много думает.

– Мы его найдем, – твердо сказал Леннарт.

– У него очень теплое пальто. Зимнее…

– В зимнем пальто можно продержаться всю ночь. Особенно, если найти, где спрятаться от ветра.

Где спрячешься от ветра в альваре, подумала Юлия, но промолчала.

– Герлоф! Где он, Герлоф?

Герлоф с трудом открыл глаза – ему не хотелось отрываться от волшебного сна – он идет на своей лайбе под парусами, светит солнце, журчит прозрачная вода… он с трудом открыл глаза и тут же зажмурился от дождя.

– Что? – спросил он хрипло, а может, и не спросил, а только подумал.

Он лежал на спине на холодном мокром песке. Невыносимо болела правая нога.

Над собой, прямо на покрытом травой уступе, он смутно различил тень. Вот это кто… владелец отеля и ресторанов Гуннар Юнгер в своей химически-желтой рекламной куртке.

Не сон ли это? Нет, похоже, не сон. Но Юнгер уже не улыбается. Он зол и хмур.

– Где мой телефон?

У Герлофа пересохло во рту, он почти не мог говорить.

– Спрятал, – почти беззвучно прошептал он.

– Спрятал? Куда? В задницу засунул?

– Иди и поищи, Гуннар. Может, и найдешь.

Но Юнгер не двигался с места, и Герлоф не сразу, но понял почему. На мокром песке его начищенные башмаки оставят такие следы, которые не смоет никаким дождем.

Мобильник лежал у него в кармане брюк, так что он сильно преувеличил, когда сказал «спрятал», но пусть Гуннар придумает, как ему выудить у Герлофа свой телефон.

– Ты крепкий мужик, Герлоф, – сказал Гуннар и выпрямился. – Упал, как я вижу? Ударился, наверное?

Герлоф не ответил – у него просто-напросто не было сил говорить. Замерзшие губы не разлеплялись.

– Лучше всего мертвецам. Жестока смерть, но честна. Посмотри ей в лицо и спой: здравствуй, смерть, здравствуй, смерть, я твой … Дан Андерссон [15], если ты не знаешь. Я обожаю его песни. И Таубе [16]тоже… особенно его морские баллады. И знаешь, кто меня к ним приучил? Вера Кант. У нее были сотни пластинок.

– У нее были деньги и земли.