Лоуренс Блок - Прогулка среди могил

— Нет. А ты не обратил внимания, чем занимался муж этой женщины?

— По-моему, она была не замужем. Кажется, школьная учительница. А что?

— Она жила одна?

— Какая разница?

— Я хотел бы посмотреть это дело, Джо.

— Да? Так поезжай в сто двенадцатый и попроси, чтобы тебе показали.

— Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет.

— Ах, не думаешь? Неужели ты хочешь сказать, что в этом городе найдутся полицейские, которые не захотят оказать услугу частному сыщику? Какой ужас!

— Я был бы тебе очень благодарен.

— Понимаешь, разок-другой позвонить по телефону — это одно, — сказал он. — Я пока не совершил никакого грубого нарушения служебных инструкций, и тот парень в Куинсе, с кем я говорил, тоже. Но ты хочешь получить доступ к секретным материалам. Дело не подлежит выносу из участка.

— А его и не нужно выносить. Все, что от этого парня требуется, — потратить пять минут и передать его по факсу.

— Значит, тебе нужно все дело? Да это капитальное расследование убийства, в нем страниц двадцать, а то и все тридцать.

— Ничего, департамент полиции не обеднеет, если оплатит этот факс.

— Ну, не знаю, — сказал Джо. — Мэр только и говорит, что город вот-вот обанкротится. А зачем тебе это?

— Не могу сказать.

— Ничего себе. Хочешь, чтобы все текло только в одну сторону?

— Это профессиональная тайна.

— Да брось ты. У тебя профессиональная тайна, а наши уголовные дела, по-твоему, должны быть для всех открытой книгой? — Он закурил сигарету и закашлялся. — Это случайно не имеет отношения к тому твоему приятелю?

— Не понял.

— Ну, к твоему другу Баллу. Это имеет к нему отношение?

— Нет, конечно.

— Ты уверен?

— Он за границей, — сказал я. — Его здесь нет уже больше месяца, и я не знаю, когда он вернется. И потом — насиловать женщин и бросать их на поле для гольфа, у самой лунки, — это не по его части.

— Ну да, знаю, он джентльмен и всегда заравнивает дерн, если нечаянно ковырнет его клюшкой. Ему собираются пришить дело — ты об этом, наверное, знаешь.

— Что-то слышал.

— Надеюсь, это им удастся, и его лет на двадцать запрячут за решетку. Но ты, конечно, другого мнения.

— Он мой друг.

— Да, мне говорили.

— Во всяком случае, к этому делу он не имеет никакого отношения. — Джо покосился на меня, и я сказал: — У меня есть клиент, у которого исчезла жена. Почерк как будто тот же, что и в Вудхейвене.

— Ее похитили?

— Похоже.

— Он сообщил в полицию?

— Нет.

— Почему?

— Наверное, у него есть на то причины.

— Это не годится, Мэтт.

— Ну, скажем, он находится в стране нелегально.

— Полгорода находится в стране нелегально. Ты думаешь, если мы заводим дело о похищении, то начинаем с того, что передаем потерпевшего Службе иммиграции и натурализации? И что это за человек такой, у которого зеленой карточки [14] нет, а деньги на частного сыщика есть? Сдается мне, тут что-то не так.

— Думай, что хочешь.

— Ах, ты мне разрешаешь думать, что хочу, да? — Он погасил сигарету и нахмурился. — Женщина убита?

— Похоже на то. Если это те же самые люди...

— Да, но почему это обязательно те же самые люди? Где связь? Почерк похитителей?

Я ничего не ответил. Он взял у официантки счет, взглянул на него и перебросил через стол ко мне.

— Забирай, — сказал он. — Ты угощаешь. У тебя телефон не изменился? Я позвоню сегодня после обеда.

— Спасибо, Джо.

— Нет, можешь не благодарить. Мне надо подумать, не выйдет ли мне это боком. Если нет, я позвоню. Не позвоню — значит, ничего не будет.

В двенадцать часов я сходил на собрание, потом вернулся к себе в отель. От Деркина ничего не было, но меня ждала записка с сообщением, что звонил Ти-Д-жей. И все — ни номера телефона, ничего. Я скомкал записку и выбросил ее.

Ти-Джей — это чернокожий подросток, с которым я познакомился полтора года назад на Таймс-сквер [15]. Это его уличная кличка, а если у него и есть какое-то другое имя, то он держит его про себя. Ти-Джей показался мне веселым, остроумным и дерзким — настоящий глоток свежего воздуха в удушливой атмосфере Сорок Второй, — и мы с ним сразу прекрасно поладили. Немного позже я поручил ему кое-какую мелкую работу по делу, которым тогда занимался, — одна его ниточка вела на Таймс-сквер, и с тех пор он время от времени давал о себе знать — звонил каждые недели две, иногда даже по нескольку раз в день. При этом никогда не оставлял своего номера, и связаться с ним я никак не мог, так что его звонки были всего-навсего напоминаниями о себе. Когда ему действительно нужно было поговорить со мной, он звонил до тех пор, пока не заставал меня дома.