Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ

– У вас получается, что он просто герой.

Игорь Петрович остановился не доходя до елок метров пять.

Михаил посмотрел на лежащего за деревом снайпера, поежился.

Видимо, Игорю Петровичу что-то сказали из-за веток, потому что он оглянулся, помахал рукой и вошел в тень.

– Считайте как хотите, Миша. Критерий тут какой? Получилось – герой, не вышло – преступник. У него вышло не все. Он слишком увлекся своей идеей, понадеялся, что его люди также преданны этой идее. Вот как я ошибся с вами, Михаил.

– Вы полагаете, что он…

– Я не полагаю, Михаил, он об этом мне рассказал, пока вы организовывали оцепление. Игорь болезненно честный человек. И очень преданный идее. Чтобы понять его побудительные мотивы, вам нужно вспомнить то, что вас заставило нарушить присягу.

Михаил поморщился.

– Я не хочу, чтобы нас сравнивали. Я и тогда, и сейчас, для того, чтобы… – Михаил осекся.

– Чего же вы, Михаил, – подбодрил его Виктор Николаевич, – продолжайте. Что там у вас на очереди? И даже саму жизнь? И, как я полагаю, не только свою… Верно?

– А вот и гость, – оживился Жовнер, – кого я вижу!

В комнату вошел сухощавый мужчина лет пятидесяти, седой, с усталым лицом.

Он остановился на пороге, желваки на его лице дрогнули.

– Извините, Игорь Петрович, что вас слегка потрясли на входе. Я не хочу рисковать. От вас сейчас можно ожидать чего угодно, даже подвига камикадзе. Сесть вам, извините, предложить тоже не могу. Зато я вас внимательно слушаю.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем ты все это затеял?

– Ну, Игорь Петрович, неужели вы и сами не поняли?

– Я не могу понять необходимости уничтожения миллионов людей…

– Бросьте, Игорь Петрович, человек который может понять необходимость убийства одного человека, великолепно поймет и необходимость убийства миллионов. У вас ведь не вызывало сомнения, что в случае убийства Зимнего и гибели ваших людей, в существование коварного Врага поверят быстрее. И что? Вас остановила необходимость убить двух своих подчиненных? Вы ведь, кажется, знали их лично? Кстати, туда же мы спишем и смерть Горяинова, и этого контрразведчика… Кто там у нас еще принес свои жизни на алтарь родины? Этот офицер в отставке? Как там его, Никоненко? Я, кстати, так и не понял, зачем вы отдали приказ его убрать.

– Такого приказа я не отдавал.

– Серьезно? – Жовнер засмеялся. – Ты представляешь, Саша, в нашей операции стало так оживленно, что мы уже даже и не понимаем толком, кто кого убил. Неужто это Михаил подсуетился?

Я, услышав знакомое имя, насторожился, хотя мало ли Михаилов на свете.

– Вы ведь знаете Михаила? – обернулся ко мне Жовнер.

– Смотря какого.

– Того самого. Вы еще живописали его в книге. Он у вас получился чуть ли не гуманистом. Этот гуманист за последнее время отдал приказ на уничтожение не менее двух десятков человек. Кстати, фамилия у него Залесский. Вы в романе не указали, он у вас получился бесфамильным. Залесский, старинная фамилия. И тебя, Саша, он тоже, выходит, подставил. Он так поверил в свою гениальность, что проморгал мой встречный ход. Он решил, что я такой же подкидной дурак, как и ты. Что за мной стоит такой же умный, как и он сам.

– Артем, – подал голос тот, кого Жовнер называл Игорем Петровичем.

Стоп, я ведь писал об Игоре Петровиче, только он для меня был лишь бестелесным носителем имени и отчества. Одним из действующих лиц романа.

И, кстати, почему Артем?

– Артем, – еще не поздно. Мы можем это прекратить. Я смогу договориться, чтобы тебя отпустили.

– Вот видишь, Саша, как ведут дела нынешние гуманисты? Если я соглашаюсь, то это значит, что тебя уберут как лишнего свидетеля.

– Его и так уберут, – бросил Игорь Петрович.

– Все там будем, уважаемый, все там будем.

– Зачем ты начал переговоры?

– Я хочу дать небольшой шанс вашему гуманизму, Игорь Петрович. Совсем небольшой шанс спасти от десяти до пятнадцати миллионов украинцев.

У меня в желудке все перевернулось. Эти двое спокойно обсуждали судьбу именно десяти-пятнадцати миллионов, и голова у них, похоже, не кружилась…

… Взрыв, водяная стена, сносящая плотины, крики, грохот рушащихся домов…

– Не падай, Саша, – Жовнер стоял рядом со мной и придерживал за плечо.

Я, видимо, все-таки отключился.

Игоря Петровича не было.

Какой же ты дал шанс гуманизму, попытался спросить я, но сил не хватило. Перед глазами снова замелькало что-то черное. Не смотреть, это водоворот, он засосет, он сожмет все, что я вижу, в маленькую точку и разобьет эту точку о темноту…