Лоренцо Каркатерра - Гангстер

У меня никогда и в мыслях не было заставлять Джанет оправдываться передо мной. Помимо всего прочего, тот человек, который обвинял ее, всю свою жизнь убивал, грабил и жил за счет чужой крови. Я не мог осуждать ее с позиций нравственности, поскольку сам совершал куда худшие поступки. Она искала любви и романтики, чтобы преодолеть пугавшее ее одиночество, в то время как я несколько лет думал лишь о мести и быстрой наживе. К тому же она была порождением того мира, который знала и, с его точки зрения, не совершила ничего непоправимого. Я же сформировался в обществе, признававшем только насилие и стремившемся подчинить всех, вступавших с ним в соприкосновение, своему неумолимому кодексу чести. Мы были двумя разными людьми, которым посчастливилось встретиться на таких переломах наших жизней, когда каждый из нас смог заполнить пустоту другого. Из промелькнувшей искры страсти возгорелось пламя любви.

Я вернулся к Джанет через двое суток и остался с нею на шестнадцать лет.

Я никогда не рассказывал ей о той ночи, о бумагах, в которых была описана каждая минута ее личной жизни. Собственно, в этом не было никакой необходимости: она была достаточно умна и проницательна для того, чтобы самой понять, что случилось. У каждого человека в жизни имеется уязвимая точка, прикосновение к которой бывает особенно болезненным. Анджело нашел такую точку у Джанет и воспользовался ею со всем своим жестоким искусством. Его удар, действительно, чуть не сбил меня с ног, но в одном, самом важном, старый гангстер просчитался. Ему не удалось добиться того, чтобы я покинул ту комнату, возненавидев женщину, которую любил. Наши сердца оказались достаточно сильны, чтобы противостоять ярости Анджело.

Мы поженились через шесть месяцев после ночи, которую я провел в комнате над баром. Для проведения церемонии мы выбрали квартиру одного из друзей, сочетал нас священник, приехавший из пригорода и опоздавший на полчаса. Джанет была очень красивой и счастливой на своем втором за год с небольшим бракосочетании. Я все еще продолжал отходить от той грандиозной эмоциональной встряски, которую учинил мне Анджело, но был, как никогда прежде, уверен, что в состоянии сам найти свой путь и больше не нуждаюсь ни в его покровительстве, ни в его руководстве.

С тех пор мы с Джанет живем вместе. У нас двое детей и две успешные карьеры. Вечерами, когда дети уже лежали в постелях под теплыми одеялами, я частенько рассказывал им истории о людях, которых знал лично и о которых слышал от других. Так они узнали и об Ангусе Маккуине, и об Иде Гусыне, и о Пуддже Николзе, и о нескольких питбулях, носивших имена этих людей. Когда же они стали старше, я начал рассказывать им об Анджело Вестьери. Все эти люди составляли важную часть моей жизни. Это была моя история, которая теперь принадлежала им так же, как и мне.

Как это всегда бывает в продолжительных браках, у нас с Джанет бывали сумрачные периоды, на смену которым приходили ясные безоблачные дни, но любовь и страсть, соединившие нас, с годами лишь становились крепче. Джанет была моей опорой во всем, и я ни разу, ни на минуту не пожалел о том, что отвернулся от той жизни, которая некогда представлялась мне моей единственной судьбой. Вот и вышло, что Джанет Уоллейс оказалась куда сильнее, чем Анджело Вестьери.

Я вел теперь ту самую жизнь, на которую рассчитывал Паолино Вестьери, когда сошел на этот берег много десятков лет назад. Я жил и процветал в той Америке, которую он надеялся найти. Я осуществил его мечту, которую он не сумел передать своему сыну. Это была жизнь, которую Анджело, как я думаю, просто не позволял себе замечать.

Я часто вспоминал о ночи, проведенной в комнате над баром, и о разговоре с Анджело. Я был воспитан в мире, превыше всего ценившем молчание, и знал, насколько важно скрывать такие вещи от любых глаз. Все мы должны хранить наши тайны захороненными как можно глубже, и в первую очередь от тех, кого мы больше всего любим и о ком сильнее всего печемся. Выдавать им подобные тайны — это вовсе не проявление любви и не проявление доверия. Пожалуй, это, напротив, преступление, которое погубит самое безоблачное счастье и наполнит мертвящим холодом даже самое горячее сердце.

Никто и никогда ничего не узнал о той ночи. Эта ночь не должна была, не имела права увидеть свет. Эта ночь была устроена для того, чтобы уничтожить любовь и погубить женщину. Ради того, чтобы поставить меня на колени и вернуть меня на преступную стезю.