— Ты можешь остаться здесь на всю ночь, — сказал он. — Хочешь читай эти бумаги, хочешь выброси их. Они принадлежат только тебе. Утром можешь вернуться к ней, а можешь остаться здесь, где тебе и следует быть. Она не подходит для тебя. И тот, наружный, мир тоже не подходит для тебя. Твое место здесь. И это чистая правда. Ты не можешь больше отворачиваться от нее.
— Я уже нашел свое место, — ответил я.
— Эта женщина когда-нибудь говорила, что любит тебя? — спросил Анджело.
Я кивнул.
— Ты веришь ее словам?
Я опять кивнул.
— Как ты думаешь, все те мужчины, что были до тебя, тоже верили ей?
— Я верил тебе, когда ты говорил, что любил меня. Разве в этом я ошибался?
— Никто и никогда не сможет любить тебя так, как я, — ответил Анджело.
— Это правда была любовь?
— Если ты не знаешь ответа, значит, мы оба потратили попусту много лет, — сказал он.
— Если так, то зачем ты это делаешь?
— Чтобы спасти тебя, — произнес он и, опустив голову, направился к двери.
— А как насчет Нико? — спросил я, шагнув следом за ним. — Покушение действительно было? Или же его смерть была лишь еще одной частью плана — спасти меня и удержать здесь, с тобой?
— Он был тем, кем ты его считаешь, — сказал Анджело, вновь вперив в меня свой тяжелый взгляд.
— У меня в жизни теперь есть нечто такое, — сказал я ему, — чего нет у тебя. И никогда не будет.
— Что же? — рявкнул он.
— Человек, которого я люблю, — ответил я. — И который любит меня.
— У меня это было, — произнес он, почти не шевеля губами. — Ты же знаешь, что было.
— В таком случае позволь мне тоже иметь это, — умоляюще проговорил я. — Позволь Джанет стать моей Изабеллой.
— Она никогда не сможет ею стать, — прошептал он.
— Ты потерял ее. Именно ты. За жизнь, которой ты живешь, тебе пришлось расплатиться утраченными годами ее любви. Я не допущу, чтобы такое случилось со мной.
— Из-за этого ты считаешь себя лучше? — Он не добавил: меня.
Я покачал головой.
— Нет, только удачливее.
Он повернулся и вновь взглянул на стол, заваленный папками.
— Удача однажды отворачивается, — сказал он. — От каждого из нас.
С этими словами Анджело открыл дверь и вышел из комнаты.
Я обошел стол и сел и некоторое время сидел, положив руки поверх папок. Потом раскрыл одну и положил на колени. Я отбросил в сторону портретную фотографию темноволосого мужчины с жиденькой бородкой и взялся за чтение информации, аккуратно напечатанной на машинке через два интервала. Я просидел там всю ночь и все утро и изучил содержимое всех папок. Потом я развернул один из перевязанных свертков и просмотрел пятнадцать черно-белых фотографий формата 8 х 10 дюймов. После этого я взял кассету и вставил ее в видеомагнитофон, находившийся под телевизором, который стоял на старом месте, рядом со столом. Я сидел в кожаном кресле и смотрел на двадцатипятидюймовом экране, как Джанет занималась любовью с тощим, жилистым, коротко стриженным мужчиной.
Я сидел на кресле в комнате, с которой было связано так много моих теплых воспоминаний, и смотрел, пока по экрану не побежала рябь; пол вокруг меня был усыпан фотографиями. Я встал и выключил телевизор. Я взял открытую папку, некоторое время тупо смотрел на нее, а потом швырнул ее в дальнюю стену. Я взял другую и поступил с ней точно так же. Я брал папки, одну за другой, и швырял их в стену, фотографии и листы бумаги разлетелись по всей комнате, валялись на полу, на шкафах и на столе. Наконец подошел к одной из книжных полок и взял оттуда оправленную в красивую рамку фотографию, на которой Анджело стоял перед дверью своего бара, а я сидел на табуретке. Он положил обе руки мне на плечи, а я улыбался во весь рот. На этом снимке мне было двенадцать лет, я прожил у него два года. Я вытер слезы, которые давно уже текли по моим щекам, поднял фотографию и шарахнул ее о стену.
В этой комнате, среди всех этих папок, и фотографий, и видео, Анджело Вестьери проиграл свое сражение.
Человек, которого он хотел связать по рукам и ногам, освободился окончательно.
И даже тогда, после той жестокости, которую он только что учинил надо мною, я не мог не задуматься: а что, если и этот его поступок был частью еще большего плана? Что, если таким путем он приоткрыл передо мной щелку к окончательному бегству от себя, а сам удостоверился, что я нашел любовь, сила которой не уступала той, которую когда-то чувствовал он сам? Но я никогда и никоим образом не мог узнать правду.
Такова глубина таинственной и всемогущей сущности Анджело Вестьери.
Читать дальше