Эдди Шах - Манчестер Блю

– Письмо от него. Похоже, у вас в Манчестере крупные проблемы с наркотиками.

– Мне ли не знать.

– Он просит помощи.

– Какой?

– Просто помощи.

– Откуда ты знаешь Армитеджа?

– Встречались. Очень давно. – Сейчас пока не время рассказывать ей о своей прошлой жизни.

– Почему связались именно с тобой? Почему такая секретность?

– Потому что кое-кто в Манчестере считает, что пора начинать тайные операции.

– Но это противозаконно.

Маршалл засмеялся.

– Да, Джилл Бам, противозаконно. Но иногда это единственный способ бороться с преступностью.

– А начальник полиции, Чарли Соулсон, знает об этом?

– Скажем так: я у него в долгу.

– Все беды идут из Мосс-Сайда, из района, где живут черные.

– В письме упоминаются и китайцы. Они занимаются героином, а черные распространяют кокаин.

– А почему ты, Маршалл?

– Потому что ваши в растерянности. И они знают, что наши ребята с этим справляются.

– И ты собираешься устроить побоище?

– Нет. Здесь нужна другая тактика.

– Ты что, ловишь кайф от опасности?

– Не надо иронии. Не я придумал наркотики. Речь идет о геноциде, а кто зарабатывает на этом деньги, богаче правительства любой страны мира.

– Я уже сталкивалась с этим.

– Так же как и любой полицейский. И я стараюсь подобраться к самому сердцу. Меня интересуют не мелкие уличные торговцы, а те, кто всем заправляет. Ты знаешь, как сильны наркотики?

– Конечно.

– Я имею в виду, насколько сильна их притягательность? Слышала когда-нибудь о докторе Джеймсе Олдсе?

– Нет.

– Он исследовал реакцию на наркотики. Проводил эксперименты на крысах. В то время наркоманы только начинали употреблять крэк. Сжигаешь вещество, вдыхаешь дым и кокаин попадает прямо в легкие. Это не то что нюхать порошок – кокаин моментально проникает в организм. Знаешь, почему поставщики выбрасывают крэк на улицы? Потому что к нему быстрее привыкают. Растет оборот. В общем, доктор Олдс показал, как крысы реагируют на кокаин, какое удовольствие от него получают. Позже провели другой эксперимент. Через клетку протянули оголенный электрический провод, по одну сторону поместили крысу, по другую – пищу. Получив пару разрядов, крыса больше не пыталась пересечь провод. Так и умерла от голода. Затем нескольким крысам дали вдохнуть крэка и по другую сторону провода поместили кокаин. Теперь, после одной лишь затяжки, крысы подвергали себя смерти от электрического тока. Ничто не могло помешать им добраться до наркотика.

– Это ужасно.

– И каждый день с девяти до пяти мне приходится с этим работать.

– Итак, почему ты выглядывал в окно?

Маршалл засмеялся:

– Если ты полицейский, то...

– ...это надолго.

– Один тип следит за мной.

– Ты шутишь. Из наркомафии?

– Нет. Из УБН.

– Почему они следят за тобой? – Она вдруг забеспокоилась.

– Им кажется, что я знаю нечто такое, чего не знают они. – Он засмеялся. – Только чуть позже мы улизнем и от него, и от его помощника.

– Очень забавно.

– Не беспокойся. Никто не собирается в нас стрелять.

– Такое только в кино бывает.

– Не верь кино. Ну а теперь, может быть, займемся более серьезными делами?

– А я-то думаю, когда же ты наконец...

Не дав ей договорить, Маршалл накрыл ее рот поцелуем.

Телефон зазвонил глубокой ночью.

– Длиной в милю и ароматный лук. Экс-ай, – произнес голос Ронейна, и послышались гудки отбоя.

Положив трубку, Маршалл усмехнулся. Даже если телефон прослушивается, они ничего не поймут. Он знает, где подают хот-доги длиной в милю с ароматным луком. А «экс-ай» означало XI римскими цифрами. Одиннадцать часов.

– Кто это? – пробормотала сонная Джилл.

– Друг. Завтра едем на прогулку.

Ронейн возвратился к своему фургону. Предмет его гордости – «эйрлайнер-силвер-трейлер», модель 1965 года. Он стоял в одном из специально оборудованных лагерей для машин с прицепами, которыми изобиловал Сан-Антонио.

Ронейн тащил фургон от самого Вашингтона. Семья жаловалась на редкие остановки – только для заправки и на ночевки. Но сейчас, когда путешествие наконец окончилось и начинался отдых, все были счастливы. Вместе с детьми он занялся приготовлением ужина на открытом воздухе. Все-таки хорошо побыть вдали от Вашингтона.

Ронейн старался не думать о том, что вопреки правилам он не сообщил об изменении своих планов. Завтра вечером можно позвонить и извиниться. Сказать, мол, забыл. Он усмехнулся. Уж от него-то такого не ожидали. Но он и сам этого не предполагал.