Флинн Берри - В опасности

Я доедаю датский оладушек, нечто вроде блинчика с вареньем, и расплачиваюсь по счету.

– Может, хотите переждать дождь? – спрашивает Луиза.

Тяжелые потоки воды рушатся на поля, и мы смотрим, как ветер играет матовыми полосами дождя на мокром асфальте.

– Здесь недалеко. Я живу в «Охотниках» в Марлоу.

– А все-таки… – произносит официантка, но не спрашивает, что я делаю в Марлоу. Похоже, она не знает, что я сестра Рэйчел.

Мне хочется рассказать Луизе о мгновении между тем, как я открыла дверь в дом, и тем, как поняла, что случилось. Как я была ошеломлена и испытала невероятное ощущение, какое-то редчайшее, заторможенное. Хотелось бы знать, испытывала ли Луиза нечто подобное, когда машина дернулась в первый раз. Я бы не возражала, чтобы прожить всю жизнь в этом прогале, когда я поняла, что правила как-то нарушились, но не знала, как именно.

Я быстро еду по Бристоль-роуд. Похоже, с Луизой мы больше не увидимся. Мне хочется спросить ее, почему она еще не ушла с работы. Ей, наверное, нелегко дважды в день проезжать мимо места аварии. Может, она себя заставляет, сохраняя напоминание о случившемся.

В Марлоу уже начинают вывешивать на дверях веночки. Квадратные и круглые венки из лавра и остролиста.

В ремонтном гараже торгуют елками. В прошлом году Рэйчел разобрала елку на Крещение.

– Не надо сердить Крестителя, – сказала она тогда.

У двери моего номера притулился букет белых роз. Я наклоняюсь и несу их внутрь, нежные лепестки наполняют воздух дивным ароматом. Раньше мне никогда не дарили белые розы, и я их себе не покупала, в полумраке номера они выглядят какой-то редкой драгоценностью. Я ставлю их в высокий стакан с водой. Кто-то выражает соболезнования. Может, родные Марты. Карточка – из цветочного магазина в Оксфорде.

На ней написано: Рад снова встретиться. Пол .

Я сижу на корточках в кровати с разделочным ножом в руках. Тело мое парализовано страхом. Управляющая спит в номере этажом ниже, и я не знаю, услышит ли она доносящиеся отсюда звуки. Слышно лишь, как гудят трубы и оседает здание. Я представляю Рэйчел, твердившую себе в пятницу: ничего страшного, никого там нет.

На следующее утро звонит Моретти и говорит, что оперативники вернутся в дом Рэйчел, чтобы провести там повторный обыск. Он не уточняет, зачем именно, но я полагаю, что станут искать орудие убийства. Нож еще не нашли.

– Вы уверены, что Стивен в тот день находился в Дорсете?

– С чего бы это? Рэйчел когда-нибудь говорила, что боится его?

– Нет.

– А он когда-нибудь вел себя с ней агрессивно?

– Нет.

– В день убийства Стивен до семи был на работе. Он звонил по телефону из ресторана, и он есть на записи с камер наблюдения.

– После похорон он говорил, что если бы Рэйчел вышла за него замуж, то осталась бы жива.

– И вы думаете, что он в чем-то признавался?

– Нет. Просто кажется, что он выражался странно.

Я заставляю себя не говорить Моретти о розах. Карточка подписана от руки, словно под диктовку, и в цветочном магазине подтвердили, что Пол сделал заказ, а курьер доставил цветы. Но он все же знает, где я нахожусь, и чтобы меня найти, ему должно быть известно имя: Рэйчел. Моя фамилия ни разу не появляется в статьях о сестре. По-моему, Пол решил, что я буду в «Охотниках», потому что это единственная гостиница в городе, хотя он мог все разузнать как-то по-другому. Может, он за мной следил.

Я не могу просить совета у Моретти. Вместо этого я спрашиваю:

– У вас есть братья или сестры?

– Есть один брат.

– У вас с ним теплые отношения?

– Нет.

Наверное, он ровно один раз в год ездит в Глазго в нерабочее время и с трудом переносит каждую минуту подобных визитов. Скорее всего, он может использовать работу как предлог, чтобы сбежать с этих семейных сборищ. Я очень ясно представляю себе, как он отвечает на телефонный звонок в доме где-нибудь в Далмарноке или Ройстоне и говорит: «Извините, мне нужно ехать». Его родные, наверное, знают, что вопросов лучше не задавать. Это, вероятно, важно.

– Вы когда-нибудь заходили в магазин «Уислстоп» на Паддингтонском вокзале?

– Да.

– Что-нибудь там покупали?

– Иногда вино по дороге к Рэйчел. А что?

– Да так, к слову пришлось, – отвечает он.

Рэйчел говорила, что-то с этим городом не так. Но я до сих пор не понимаю, что она хотела этим сказать. Я едва выезжала из центра, и сегодня шагаю на север, подальше от переулков и главной улицы, к теннисному корту, странной пустой коробке посреди сосен. Калитка на замке, а по полю змеятся промоины и расселины. На ограде висит планшет со списком игроков прошлого сезона. Бумага скрючилась, а черные буквы сделались ржаво-коричневыми. Я веду пальцем по странице, пока не натыкаюсь на ее почерк, и отшатываюсь от ограды.