Флинн Берри - В опасности

Мы доходим до вокзала и возвращаемся на главную площадь северной кромкой дороги.

– Тут спокойно.

– Вот именно, – соглашается он.

Мы проходим мимо заведения, торгующего рыбой и жареной картошкой. Я остолбенело гляжу на витрину, а потом вдоль улицы.

– Прямо как в Снейте, – говорю я. – В городке, где мы выросли.

– Мы все время повторяем свои ошибки, – замечает Льюис.

– Раньше я этого не понимала. Тут все как в Снейте, только гораздо южнее.

– И денежнее, – добавляет Льюис, а я согласно киваю. Единственная разница в том, что время пощадило этот городок, а вот Снейт нет.

– Зачем Рэйчел сюда переехала? – спрашиваю я.

Льюис молчит. Он вроде как бы уже ответил на мой вопрос.

– А что вы больше всего ненавидите в Лондоне? – интересуется он.

– Шум.

– Шум – это как раз самое лучшее, – возражает он.

Мы идем мимо «Рук мельника». При этом освещении навес бара становится бумажного цвета.

– Только не в Килбурне.

– Можно наушники надеть. Знаете, с чем ничего нельзя поделать? С дождем, – произносит Льюис так, что последнее слово угрожающе растягивается.

После того как Льюис возвращается на станцию, я снова прохожу через весь город. Скучаю по Снейту. По «Викингам» и булочной. По норманнской церкви, особенно зимой, когда снег укутывает ее и тополя во дворике.

Поверить не могу, что раньше ничего этого не замечала. Обхожу главную площадь, а вижу ту же площадь в Снейте. Это города-близнецы.

Шагаю мимо китайского ресторана, где мы с Льюисом сидели две недели назад. В Снейте такой тоже был, хоть и назывался как-то странно: «Восточный гуляш». А этот – «Изумрудные ворота».

Я не знаю больше никого, кто переехал бы в маленький городок. Рэйчел говорила, что ей хочется жить поближе к больнице, но в Оксфорде было бы куда удобнее. Такое чувство, что она никогда не уезжала с нашей с ней родины. Я стою на платформе здесь, а вижу станцию в Снейте. Не знаю, меняли ли вагоны на ветке до Лидса. Когда мы жили там, сиденья были из синего ковролина, а окна в пути открывались.

Я еду на велосипеде по Бристоль-роуд мимо белого креста на месте гибели Каллума в сторону автозаправки. Впереди меня над ровными полями возвышается синий шарик «Эссо».

Луиза все еще работает в кафе. Она одета так же, как в прошлый раз, на ней темно-синяя блузка и черная парусиновая юбка с надетым поверх передником.

– И снова здравствуйте, – говорит она. – Это ваш велосипед?

– Да вроде как. – По-моему, его никто не хватится. Я нашла его в пристройке за гостиницей. Цепь и шестерни у него проржавели, а шины сильно приспущены.

– Может, поставите его на заднем дворе, чтобы он не намок?

Дождь перестал, но над головой нависают низкие рваные тучи. Луиза выводит меня на улицу, и я качу велосипед вокруг здания к небольшой стоянке под навесом. Отсюда белый крест не виден, что, наверное, и к лучшему. Рэйчел показала мне его несколько недель назад. Мы направлялись в Дидкот, она указала рукой и пояснила: «Вон там машина Каллума выскочила с дороги». Я помню, что подумала: как это странно, поскольку не было там ни поворотов, ни препятствий. Прямая, ровная дорога. Каллуму, наверное, показалось, что увидел что-то на асфальте, возможно, лису.

На стоянке пахнет мокрым камнем. Я опускаю велосипед на подножку и иду за Луизой в обход здания. Где-то на Бристоль-роуд урчат машины.

– Спасибо, – говорю я.

– Да не за что, – отвечает она.

Луиза распахивает дверь и придерживает ее, пока я вхожу. Я прохожу так близко от нее, что слышу запах ее духов с чем-то вроде ветивера. Рэйчел говорила, что Каллум бил Луизу.

– Откуда ты знаешь, что это он ее так разукрасил?

– Она сама рассказывала, – отвечала сестра.

Луиза находит меню завтраков и провожает меня до столика.

– Вы где-то тут рядом живете?

– В Кидлингтоне, – отвечает девушка. Я жду, пока она скажет что-нибудь еще. Полагаю, что Луиза скоро переедет. Гляжу, как она идет через зал, и представляю себе комнату на двоих с подругой в Кемдене. По какой-то причине мой образ устарел лет на сорок. У них там газовая горелка и проигрыватель, и они ходят в тратторию на углу за литром красного вина и макаронами-букатини.

Мне хочется сказать ей: поезжай в Камден. Тебе надо переехать в Камден примерно в 1973 год.

Как жаль, что мы не можем поговорить. Мне хочется расспросить ее о Каллуме и об аварии. Не вижу способа, чтобы при этом не обмолвиться о Рэйчел, хотя я бы и не возражала. Неплохо бы знать, как происходила их встреча. Но это также бы означало нарушение врачебной тайны. Рэйчел не должна была рассказывать мне о телесных повреждениях у Луизы и о том, как пострадавшая их получила.