Уильям Лэндей - Мишн-Флэтс

– Любопытная формулировка, – сказал я. – Мне казалось, что у полиции и преступников всегда конфликт интересов.

– Я имею в виду те ситуации, когда преступники – сами полицейские. Тогда удобнее, если следствие ведут сторонние люди.

– А чем в последнее время занимался Данцигер? Делами какого характера?

– Да всем понемногу. Отдел наш маленький. И как в любой небольшой организации, каждому приходится заниматься всем. Бобби в основном работал с организованной преступностью, но и других дел не чурался.

Мы прошли во вторую комнату, принадлежавшую Данцигеру, – небольшой конференц-зал. По стенам стояли ящики с документами.

– Здесь дела, над которыми Данцигер работал в самое последнее время. Я их пролистала, но их тут такое количество, что разобраться с ходу трудно. Возможно, где-то в этих папках таится разгадка его убийства, однако это все равно что искать иголку в стоге сена. К тому же мы не знаем, здесь ли эта иголка и существует ли она вообще...

– Это не стог, это целая ферма, – сказал я, оглядывая внушительный ряд ящиков. Да, прокурорской работке не позавидуешь! От такой горы документов я бы сбежал на Северный полюс!

– Что ж, если горите энтузиазмом, вам и документы в руки. Получайте ферму – и вперед, за работу. Торопить не буду.

Кэролайн оставила меня наедине с Монбланом документов.

Я начал прилежное чтение.

Нельзя сказать, чтобы это было приятное занятие.

Каждая папка таила неисчислимый запас мерзостей.

Десятки дел о полицейской коррупции. Один тип принуждал проституток обслуживать его – особый вид использования служебного положения. Дюжина детективов, которые поделили денежки пойманных наркодельцов, – каждому обломилось по тридцать тысяч долларов! Полицейский под прикрытием, который сам подсел на кокаин. И так далее и так далее. Более или менее сенсационные дела.

Своей банальностью выделялось только одно дело – против Хулио Веги. Суд уже прошел, обвиняемый получил год условно. Меня удивило, что Данцигер продолжал интересоваться нудным делом о лжесвидетельстве полицейского, которое было закрыто пять лет назад, в 1992 году. Я отложил эту папку в сторону.

К двум часам у меня начало рябить в глазах. Но тут зашла Кэролайн со стаканчиком кока-колы.

– Ну как, Бен, увлекательное чтиво?

– Ох, и не говорите. Хотел бы я знать, где полицейские выучиваются такому языку? «Меня так и вынесло из патрульной машины», «Он выстрелил из своего огнестрельного оружия»...

– Уж так они протоколы пишут. Стараются покрасивще выразиться.

– Когда я пишу протоколы, я стараюсь быть проще и пытаюсь соблюдать правила английского языка.

– Все кажется, что только другие пишут как последние болваны. Мне тоже случается такое завернуть, что самой потом стыдно. Иногда просто не хватает времени или сил правильно сформулировать... Что это у вас в сторонке лежит? Ах Хулио Вега. Знаю.

– Позвольте вам зачитать, – сказал я. – «Блюстители порядка посхватывались со своих мест и начали быстрое движение в сторону пострадавшего». Чудесно! А кто такой Хулио Вега?

– Выписывайте эти перлы и пошлите в какую-нибудь газету. Пойдемте я вам покажу Хулио Вегу.

В кабинете Данцигера мы подошли к групповой фотографии на стене.

– Вот он, Хулио Вега, – сказала Кэролайн, показывая мне красивого латиноамериканца в переднем ряду, как раз справа от Гиттенса.

– Почему это старое дело лежало у Данцигера среди актуальных документов?

– Не знаю. Вега и Арчи Траделл в свое время работали на пару. Вега занимался наркотиками в зоне А-3, в которую Мишн-Флэтс входит почти целиком. Вега стоял рядом с Траделлом, когда того застрелили.

– Стрелял Брекстон, да?

– Да, по всей вероятности. Вега стоял очень близко. Траделлу выстрелом разнесло голову. Сильное впечатление для его друга. Вы можете посмотреть и это дело, если вам интересно.

Она принесла мне несколько папок, и следующие пару часов я провел за их изучением.

Теперь я постарался углубиться в происходящее, перенестись в то время.

Как-никак я учился на историка и реконструировать прошлое было моей мечтой.

Еще мальчишкой я любил – читая – сесть в машину времени и унестись в прошлые времена.

Когда я учился на историка, кропотливое копание в документах, воссоздание давно прошедшего было сладостным трудом, который меня никогда не утомлял.

А работа детектива очень и очень сродни работе историка.

Только исследует он в отличие от историка совсем недавнее, «еще горячее» прошлое.