Уильям Лэндей - Мишн-Флэтс

Обвиняемых уводили из зала быстрее, чем публика успевала их хорошенько рассмотреть.

Когда судья почти полностью разгрузил «аквариум», он вспомнил о пропущенном деле.

– Вызовите еще раз Макниза! – приказал он.

Младенец с папками вскочил и опять красный как рак сообщил:

– Ваша честь, мисс Келли до сих пор не связалась со мной...

– Замечательно! В этом случае повернитесь лицом к публике и объясните ситуацию присутствующим.

– Что именно объяснить, ваша честь?

– Что вы сегодня не готовы, что из-за вас мы все теряем драгоценное время!

– Ваша честь?

– Лицом к залу, господин обвинитель! – рявкнул судья. – Не мне объясняйте – им!

Младенец, обиженно надув губки, повернулся лицом к залу.

Пока он соображал, что и как сказать, судьба ему улыбнулась.

Дверь открылась, и в зал, извиняясь одними губами за опоздание, вошла молодая женщина. На ней была строгая темная тройка. У блузки – высокий оборчатый воротник. Ни дать ни взять – священник в юбке!

Младенец расплылся в счастливой улыбке:

– Мисс Келли!

Секретарь машинально повторил «мисс Келли!» и покосился на судью. Буря миновала!

Кэролайн Келли быстро прошла вперед, к младенцу, стала рядом с ним и, улыбаясь судье, что-то шепнула младенцу в ухо. Я сидел настолько близко, что различил ее слова.

– Да пошли ты его...

Она точно и со смаком сформулировала, куда именно следует послать судью Белла.

Таким образом, слова «да пошли ты его...» в их полном варианте были первым, что я услышал из уст Кэролайн Келли.

Со своего места в первом ряду я имел возможность хорошо рассмотреть ее – правда, с тыльной стороны. Каштановые волосы небрежно собраны на затылке и зажаты золотой заколкой. Юбка более или менее свободная, но хорошо обрисовывает фигуру. Не худая и не полная. Самое оно.

– Ага, – сказал судья, – возвращение блудной дочери!

Кэролайн Келли подняла руки ладонями вперед: дескать, вина моя и только моя! Можете карать, а можете миловать!

– Имеете что-нибудь сообщить суду? – ядовито продолжал судья.

– Нет, ваша честь, ничего существенного.

– Возможно, вы сумеете помочь нам, мисс Келли. У нас тут обнаружилась маленькая загадка. За последний уик-энд было арестовано... Господин секретарь, сколько народу было арестовано?

– Два-ноль-пять, – отчеканил секретарь.

– Двести пять арестов. И все это счастье обрушилось на вашего покорного слугу! Если я не ошибаюсь, новый рекорд.

– Поздравляю, ваша честь.

– Просветите меня, пожалуйста, мисс Келли, чем вы объясните такой внезапный пик полицейского рвения? Возросло ли количество преступлений? Или существует какая иная причина? Я надеюсь, рвение полиции оправдано и речь идет о серьезных преступлениях. Посмотрим, что мы тут имеем... – Судья сделал паузу и полистал бумаги перед собой на столе. – Ага, вот что мы имеем: схвачен с поличным – одна сигарета с марихуаной; нарушение границ частной собственности... А, вот особенно ужасное: порча общественного имущества на сумму в пятьдесят долларов.

– Согласно закону, вандализм – преступление, ваша честь.

– Этот «вандал» мочился на тротуаре!

– Если след остался на стене дома, то согласно букве закона...

Лицо судьи свело судорогой. На челюстях заиграли желваки.

Вся эта дребедень, важная в богатом и спокойном квартале, ничто в Мишн-Флэтс. Только отвлекает от серьезной работы – так сказать, забивает песком судебный механизм. И это уже, черт возьми, не смешно!

– Мисс Келли, если я правильно понимаю, то окружной прокурор имеет намерение показательно выпороть Мишн-Флэтс за известное всем убийство?

– Я не уверена, что я вас правильно поняла, – сдержанно ответила Кэролайн Келли.

Судья устало махнул рукой младенцу – дескать, садись, не маячь.

– Ладно, – сказал судья, – вызывайте задержанного.

– Номер девяносто семь дробь семь-семь-восемь-восемь, – снова отбарабанил секретарь. – Народ против Джеральда Макниза Третьего, известного также под именами Большой Мак, Джи-Мани и... так далее. Запугивание свидетеля. Нападение и побои. Нанесение телесных повреждений с помощью асфальтовой мостовой... Обвинитель – помощник окружного прокурора Кэролайн Келли. Защитник – мистер Бек.

Публика, привычная к судебному канцеляриту, приняла слова секретаря как должное. Только девушка рядом, обращаясь ко мне, ошарашенно шепнула:

– Я не ослышалась? Он побил его – мостовой?

Участники разбирательства выстроились треугольником перед судьей. Обвиняемый – в центре, обвинение и защита – по сторонам.