Марио Пьюзо - Крестный отец

— Ты шутишь, отец, — как ты мог?

Мистер Адамс благодушно усмехнулся:

— Я взвесил, какое из двух прегрешений страшнее — читать твои письма или пребывать в неведении, когда мое единственное дитя может попасть в беду. Выбор был прост, решение — добродетельно.

Миссис Адамс, отдавая должное вареной курице, прибавила:

— Надо к тому же учитывать, милая, что для своего возраста ты, согласись, страшно наивна. Мы чувствовали, что обязаны быть в курсе твоих дел. А ты ничего не рассказывала.

Впервые Кей была рада, что у Майкла нет привычки писать в письмах нежности. И еще рада, что родителям не попались на глаза кой-какие из ее писем.

— Не рассказывала, потому что боялась, как бы вы не упали в обморок, узнав, из какой он семьи.

— А мы и упали, — бодро сказал мистер Адамс. — Кстати, Майкл пока не давал о себе знать?

Кей покачала головой.

— Не верю я, что он в чем-то виновен.

Она заметила, как родители переглянулись. Мистер Адамс мягко сказал:

— Если он ни в чем не виновен и все же исчез, тогда это, может быть, означает нечто иное?

Сначала до Кей не дошло. Потом она вскочила из-за стола и убежала к себе в комнату…

Через три дня Кей Адамс вышла из такси у входа в парковую резиденцию Корлеоне близ города Лонг-Бич. Она созвонилась заранее: ее ждали. В дверях ее встретил Том Хейген, и у нее упало сердце. Она знала, что этот ничего ей не скажет.

В гостиной он предложил ей выпить. Кей заметила, что по дому слоняются какие-то люди, но Санни не показывался. Она спросила Тома Хейгена напрямик:

— Вы не знаете, где Майк? Не скажете мне, как можно с ним связаться?

Хейген гладко, без запинки проговорил:

— Мы знаем, что он жив и здоров, но где находится в настоящее время — неизвестно. Когда он услышал, что застрелили этого капитана, он испугался, как бы вину не взвалили на него. Ну, и решил отсидеться в укромном месте. Сказал мне, что месяца через два даст о себе знать.

Он выдал ей заведомую фальшивку, притом намеренно шитую белыми нитками, чтобы она это поняла, — хоть на том спасибо.

— А что, этот капитан правда сломал ему челюсть? — спросила Кей.

— Боюсь, что правда, — сказал Том. — Но Майку несвойственна мстительность, и я уверен, что это обстоятельство не имеет никакого отношения к убийству.

Кей открыла сумочку, вынула оттуда конверт.

— Вы не могли бы отправить ему вот это, когда он с вами свяжется?

Хейген покачал головой.

— Если я возьму письмо для передачи и вы покажете это на суде, суд сделает вывод, что я знал о местонахождении адресата. Подождите — зачем торопиться? Не сомневаюсь, что в скором времени Майк сообщит о себе.

Кей допила свой стакан и поднялась. Хейген проводил ее в переднюю, но, когда он открывал ей дверь, с улицы вошла женщина. Приземистая и полная, вся в черном. Кей узнала ее — это была мать Майкла. Кей протянула ей руку:

— Добрый день, миссис Корлеоне, как поживаете?

Черные маленькие глазки проворно обежали ее, смуглое морщинистое лицо с задубелой кожей просветлело в быстрой улыбке, скупой и неожиданно сердечной.

— А, моего Майки девочка. — Миссис Корлеоне говорила с резким итальянским акцентом, Кей едва понимала ее. — Покормили тебя?

Кей сказала «нет», имея в виду, что не хочет есть, но миссис Корлеоне накинулась на Тома Хейгена, яростно отчитывая его по-итальянски.

— Чашку кофе не догадался налить бедной девушке, бессовестный, как не стыдно! — бросила она напоследок и, взяв Кей за руку теплой, на удивление крепкой для немолодой женщины рукой, повела ее на кухню. — Попей кофейку, поешь, а после тебя свезут домой. Такая приятная девушка — ни к чему мотаться по поездам.

Она усадила Кей и, на ходу сорвав с себя пальто и шляпу и кинув их на стул, захлопотала у плиты. Не прошло и двух минут, как на столе появились хлеб, сыр, салями, на плите уютно забулькал кофейник.

Кей застенчиво сказала:

— Я приехала узнать про Майка, у меня нет никаких сведений о нем. Мистер Хейген говорит, что никто не знает, где он, и надо ждать, пока он о себе сообщит.

Хейген торопливо проговорил:

— Ма, это все, что ей можно пока сказать.

Миссис Корлеоне смерила его презрительным взглядом:

— Никак учить меня собрался? Меня муж и то не учит — помилуй, господи, его, грешного. — Она перекрестилась.

— Как себя чувствует мистер Корлеоне? — спросила Кей.

— Ничего. Поправляется помаленьку. Старый стал, ума убавилось, раз до такого допустил. — Она непочтительно постучала костяшкой пальца по темени.