Ирвин Леруа - Кровавый cнег

— Домик, который взлетел на воздух, не вам ли, случайно, принадлежал? А, Дени? Куда вы так торопитесь? Дени попыталась высвободиться.

— Оставьте меня в покое, у меня срочные дела.

— Мы сделаем их вместе. Я, старый болван, даже не подозревал, что у вас есть шале в горах. Но, может, не все еще потеряно? Красавица моя, я беру вас под стражу, как человека, представляющего собой угрозу для внутренней и внешней безопасности государства. И если принять во внимание, сколько я уже кручусь в этом районе, арест не покажется слишком поспешным.

— Ой-ой-ой, вы тратите на меня так много слов. Дени не скрывала раздражения. — В путь! Только как? Пешком, на лошади или в машине?

— Конечно, в машине, — ответил комиссар, увлекая ее за собой.

В это время на Лозе, так же как и на Солире, десяток лыжников, мирно обсуждавших свои спортивные достижения, вдруг сорвались с места и ринулись в одном направлении. Упомянутые ранее Мустафа, Хабиб и компания мчались, задавая себе вопрос, что им делать после этого непредвиденного взрыва, в природе которого никто не сомневался. А в другом месте неистовствовал толстяк Пулье.

— Все к домику!

— кричал он тем, кто остался в его распоряжении.

В двадцати метрах от дымящихся развалин они обнаружили человека. Казалось, что он уснул. Одна его рука была серьезно повреждена. Обломки балок, приклады, рукоятки пистолетов темными пятнами выделялись на девственно белом снегу в радиусе, по крайней мере, двухсот метров. Пулье был вне себя.

— Это вы во всем виноваты, — рычал он на своих спутников. Если бы вы не упустили Леруа, мы бы поспели вовремя.

— Когда министерство обеспечит нас автомобилями, мы будем везде успевать вовремя. А пока мне очень хотелось бы посмотреть, как вы будете преследовать «тандерберд» на старой колымаге довоенного выпуска.

Пулье повернулся спиной к наглецу, всем своим видом выражая презрение.

«Опель» комиссара проехал через Брид-ле-Бен. Дени Мормац, забившись в угол машины, казалось, примирилась со всем, что происходит. Однако сидящий рядом инспектор наблюдал за ней. Когда она поднесла руку ко рту, он решил, что она собирается грызть ногти.

— Господин комиссар, можно задать вам один вопрос?

— раздался внезапно ее голос.

— Слушаю вас. Марк даже не повернул голову.

— Откуда вы узнали, что надо искать швейцарский домик? Позавчера вы о нем даже не заикались.

— Все очень просто, моя красавица. Одна моя знакомая намекнула мне вчера, что вам принадлежит домик в горах. А поскольку я давно подозревал вас в незаконной торговле оружием, меня словно озарило. Да-а, трудную задачку вы мне задали. Вы…

— Ваша знакомая? А имя вы можете назвать?

— Имя, конечно, нет. Да и если честно, эта дама не подозревает, что я слышал ее слова. Так что ее имя никакой информации вам не даст.

— Тем хуже! Дени замолчала. Через какое-то время инспектор взглянул на нее.

— Эй! Что случилось? Вы больны? Шеф, мне кажется, ей плохо.

Марк остановился на обочине.

— Ударьте ее по рукам, Монье, — посоветовал он.

— Она сильно сжала кулаки… Что это? Ампула…

— Дайте посмотреть.

Специфический запах заполнил салон машины.

— Процесса над Дени Мормац не будет, — вздохнул Марк. На пустой ампуле было выгравировано: «CNH — 0,05 гр» [19].

Никакое противоядие не спасло бы Дени.

— Может, это и к лучшему… — пробормотал комиссар.

Элиас Жуани ликовал. Без всяких затруднений он получил на почте вожделенный пакет, а потом пешком вернулся в отель, в котором остановился утром. Через бумагу хорошо прощупывалось содержимое: трубочка, .

Острые уголки. Это, конечно же, альтиметр! Он убедится в этом, как только останется один. Наконец-то его миссия увенчалась успехом.

— Сто тысяч долларов в кармане!

— радостно сообщил он своему отражению в зеркале шкафа. — Пойду позвоню шефу. На этот раз я заслужил только похвалу.

Мысли его вернулись к Ирвину Леруа, который, надо отдать ему должное, первым раздобыл альтиметр. Где-то в глубине сознания у Жуани зашевелилось подозрение: как могло получиться, что такой ловкий и хитрый человек растрепал свои секреты и сам подсказал, как с ним расправиться. Но радость победы была столь велика, что подозрение умерло, не успев как следует окрепнуть.

— Он хитер, но слишком тщеславен, — решил финн. — Хотел пустить пыль в глаза, чтобы легче вытянуть из меня нужную информацию. Если бы он не сболтнул про бандероль, я почти наверняка пошел бы на уступки. Ладно, хватит о нем думать. Мир праху его.