Глеб Соколов - Дело Томмазо Кампанелла

– Ах вот как!.. Да как же вы посмели в этом признаться: в том, что вы только недавно стояли у чьего-то там гроба?! – возмутился сынок Лассаля. – Как же вы решились привнести это ужасное гробовое настроение, этот аромат похорон в это кафе, на мое шоу?! Разве вы не понимаете, насколько этот аромат похорон неуместен на моем шоу?! Я ничего не желаю знать ни про какие похороны, я ничего не желаю знать про смерть и старость!..

– Но это неправда, мой прекрасный ведущий! Вы лжете, потому что я только недавно стоял у гроба старухи Юнниковой, которую вы тоже, естественно, прекрасно знали! Вероятно, вы и сами сегодня стояли возле того же самого гроба в той же самой церкви, что и я, – сказал Таборский.

Ни один мускул не дрогнул на лице сынка Лассаля.

– Отстаньте!.. Перестаньте! Что вы пристаете к нам? Я не знал и не знаю никакой старухи Юнниковой! – громко сказал ведущий шоу.

– Не знаете?!.. И это вы говорите при вашем отце?! – поразился Таборский, который был уверен, что великий актер Лассаль находится где-то здесь, в зале, но просто не хочет перед телекамерой обнаружить себя и подойти к нему, Таборскому. – Лассаль, где ты?! Ты где-то здесь!.. Ты сам мне говорил, что будешь здесь! Я хочу видеть тебя!

Сынок Лассаля усмехнулся:

– Послушайте, мне понятно ваше желание видеть моего отца: все хотят видеть великого артиста Лассаля…

В ответ на это замечание сынка Лассаля зал одобрительно рассмеялся.

– Но одного желания мало, – продолжал шоумен. – Я, например, тоже желал сегодня в одном месте, чтобы мне вернули один документ, от которого очень серьезно зависит моя жизнь. Однако… Да, я хочу через телевизионный эфир поделиться одним соображением: уважаемые господа, мне конец!.. Я только что был в странном театре, который называется «Хорин», но не встретил там того, кого я искал… Я попросил Их вернуть мне то, что они у меня взяли, поскольку эта вещь очень важна для меня!.. Я оставил им адрес нашего заведения. Может быть, они придут сюда… И вот что, вы, убирайтесь отсюда со своими похоронами и мертвецами! Мы не хотим ничего знать обо всем этом. Наше дело – любовь! И пока я, Сергей Лассаль, являюсь ведущим этой передачи, на ней не будет сказано ни одного слова ни про одно из мрачных явлений жизни! Пусть кругом, за пределами этого кафе происходит все, что угодно. Пусть гибнут и умирают люди, пусть приходят к ним старость и болезни – нас это не интересует! Мы молоды, прекрасны, здоровы и хороши собой! Наши щеки сверкают здоровым румянцем, наша кожа полна влаги, а на лице нет морщин!

– Нет-нет, вы не правы, и я вовсе не то хотел сказать!.. – не унимался Таборский.

– Убирайтесь отсюда, посланец мрака и смерти! – рассердился теперь еще больше ведущий шоу. – Посмотрите на себя: вы ужасны, мрачны, вы таковы, что, кажется, не какую-то старуху сегодня хоронили, а вас! Вам хотелось, чтобы вас выбрала эта прекрасная девушка? Но нет, вы должны быть счастливы, что хотя бы эта ужасная проститутка вами не побрезговала. Убирайтесь отсюда, посланец мрака и смерти!

– Нет-нет! Я не посланец мрака и смерти! Мне всего лишь двадцать восемь лет! – защищался Таборский.

– Двадцать восемь лет?!.. Да вы на морду-то свою посмотрите! – рассмеялся сынок Лассаля.

В зале раздался хохот.

– Морда не моя! – закричал Таборский и принялся раздирать лицо в кровь, словно пытаясь сорвать с себя некую маску.

– Что он делает?! Что он делает?!– в ужасе прошептали при этом толстенькие девушки в масках поросяток. Вслед за этим они взбежали на подиум и окружили Таборского, пытаясь увести его с подиума вниз, в зал.

– Уйдите от меня! – кричал на них, упираясь, Таборский. – Толстые свинюшки! Уродки! Не смейте меня тащить!

Но девушки-поросятки были терпеливы и никак не выказывали обиды, словно они, и впрямь, не обижались, а только просили у Господа терпения, чтобы унять своего подзащитного.

Таборский, тем временем, упорно раздирал, расцарапывал в кровь свое лицо, словно это было не лицо, а маска, которую непременно нужно было сорвать именно сейчас…

– Морда не моя!.. Не моя морда!.. – повторял он в отчаянии. – Я хочу быть изнеженным юношей, который целыми днями лежит на мягких подушках и ест сладости!.. Изнеженный юноша, который лежит целыми днями на мягких подушках и ест сладости – это самая выигрышная со всех сторон роль в жизни, самое выигрышное дело…

Молодые люди, что были в кафе, теперь смотрели на Таборского с нескрываемым удивлением и страхом.

Проститутка по-прежнему стояла рядом с ним. Вблизи она казалась Таборскому еще ужасней – еще старее, с печатью порока, которая издали, когда она только появилась на пороге зала, была не так заметна.