Глеб Соколов - Дело Томмазо Кампанелла

Он начал испуганно озираться по сторонам:

– Какой-то кошмар!.. Куда я попал?! Я – ловлю юных дев! Надо же такое сказать! Какой-то ужас! Это они, девы, всегда ловили меня!.. А я не знал, как от них сбежать, потому что мне надо было учиться, учиться и еще раз учиться. Мне надо было играть на сцене и писать мои пьесы. Я ловил только одну деву – его мать! – он посмотрел на сынка Лассаля. – И то, можно сказать, что это она ловила меня. Но сказать, что я ловлю юных дев, – это уже слишком! Да как вы смеете!.. – в зале раздался хохот. – Зачем мне ловить юных дев, если это юные девы всегда ловят меня?! Не понимаю… Смеетесь?..

Неожиданно Таборский окинул зал тяжелым, угрюмым, звериным взглядом, как какой-нибудь хищник смотрит на своих жертв. Смех тут же смолк.

– Я очень сильный человек, – сказал Таборский. – Во мне столько силы, что я могу гнуть подковы… Я очень талантливый человек. Во мне столько таланта, что каждый из вас убийственно жалок по сравнению со мной. Я знал, что вы станете смеяться! Я – лошадь, коняга, которая тащит свою коляску посреди жалкой человеческой толпы… Я очень талантливый человек. Никто из вас, присутствующих в этом зале, не может со мной сравниться в таланте! Я – житель Олимпа, изгнанный с него, изуродованный, осмеянный и униженный. А вы – ничтожества, которые все вместе не стоят и одного моего мизинца. Ну что ж, идите сюда! Кто будет бить мне морду за то, что я назвал его ничтожеством? Нет среди вас настоящих смелых мужчин?! Идите сюда, ничтожества, любому я сверну шею без особых усилий…

Тем временем представительница косметической фирмы растерянно переводила взгляд с Таборского на красивую студентку, не решаясь продолжить свое выступление.

Наконец сынок Лассаля вмешался, как будто ничего особенного и не происходило в зале только что:

– Уважаемые участники игры, я вас прошу не прерывать представителя нашего замечательного спонсора…

И девушке с изящным портфолио:

– Продолжайте, пожалуйста!..

– Человек в возрасте сорока лет… – вновь заговорила представительница косметической фирмы. – Лицо: изменения очень значительные. По сравнению с восемнадцатью и даже двадцатью пятью годами – это уже совсем другой человек: кожа окончательно высохла, стал крайне заметен ее неприятный рельеф, глубокие складки, морщины. Одним словом, впечатление отталкивающее, особенно в глазах восемнадцатилетних. Старик да и только!.. Тело раздавшееся – грузное, мощное, крепкое… Теперь возникает вопрос, – продолжала она, – можно ли с этим бороться? Можно, если вы используете всю гамму кремов и увлажняющих гелей нашей фирмы.

Представительница косметической фирмы хотела продолжить свой рассказ, но неожиданно ее прервал отчаянный бой ударных инструментов – на пороге появилась женская фигура. Она запуталась в занавеси, которую спустили после прихода Таборского, чтобы из основной залы не было видно гардероба, так что пока в складках материи угадывались лишь ее неясные контуры.

Не дожидаясь пока женщина полностью освободится от задержавшей ее ажурной тряпицы, сынок Лассаля принялся за выполнение своей работы ведущего этого вечера:

– Итак, друзья, как вы помните, я обещал, что последнюю участницу нашей игры выберет злодейка-судьба! Ею станет первая девушка, которая войдет в эту залу после моего объявления. И вот злодейка-судьба сделала свой выбор, – последние слова сынок Лассаля произнес вовсе не так же бодро, как начинал свою речь.

Дело в том, что появившаяся на пороге залы женщина наконец освободилась от занавеси и предстала взорам находившихся в зале людей: трудно было вообразить более изборожденное временем и пороками женское лицо. Откровенная печать цинизма и разврата, бессонные пьяные ночи с клиентами, нищета, пережитая в ранней юности и детстве – все было в этом лице. Это была проститутка!..

Каким образом ее занесло в кафе именно в тот момент – трудно сказать. Может быть, она всегда вечерами ожидала в нем своих клиентов, возможно, случайно пришла сюда в первый раз. Но одно точно: сынок Лассаля нисколько не погрешил против истины, когда заявил, что выбор этот принадлежал злодейке-судьбе.

Через несколько мгновений, точно таким же манером, как и еще недавно Таборский, – только вместо водки и черного хлеба на подносе стоял бокал игристого шампанского, – новая посетительница заняла последний свободный стульчик на помосте, на котором помимо сынка Лассаля и приемного сына старухи Юнниковой уже находились две девушки и двое юношей.