Лиза Марклунд - Дурная кровь

Томас рассеянно скользнул взглядом по зеркальной поверхности озера Меларен, у него и мысли не возникло бы посетить свою бывшую любовницу, если бы не ее имейл, никогда не знаешь, чего от кого ожидать.

– Ага, и что надо…

– Я понимаю, это так неожиданно и некстати, мне ужасно жаль, но не мог бы ты взять их с собой к Софии, когда будешь забирать Эллен и Калле, что скажешь?

Томас с шумом выдохнул воздух: вот так номер! Ему предлагали понянчиться с детьми Халениуса?! Они с Анникой не только отняли у него собственную семью, но теперь хотят, чтобы он позаботился и об их семействе тоже!

И она звонила из международного аэропорта Копенгагена, считала дело решенным! Надо же быть такой наглой!

– Конечно, – сказал он коротко. – Я могу это сделать. Мне все равно надо идти туда.

Анника отреагировала на его слова громким вздохом облегчения, треском отозвавшимся в телефоне.

– Ах, господи, как здорово, тысяча благодарностей. Ты действительно спас ситуацию. Увидимся вечером?

Они прекратили разговор, и американка рассказала, что он пробежал два и семь десятых километра за двадцать пять минут.

Он шел между сосен на полусогнутых ногах, пригнувшись, как Сигнар Аллас учил их, когда они выслеживали лисицу зимой. Земля была не суглинком с валунами, как дома, а более глинистой, твердой, и казалось, он движется по леднику. Несмотря на приличный вес, он не испытывал проблем с равновесием, знал, что ноги не подведут. Ветер пел в кронах деревьев над его головой заунывную песню об одиночестве, нагоняя на него меланхолию. Он рассеянно скользнул взглядом вверх по могучим стволам, они все были прямые, как флагштоки, один к одному, судя по ним, за лесом хорошо ухаживали. Он, возможно, простоял уже шестьдесят – семьдесят лет, еще немного, десятилетие или два – и стал бы годен для вырубки.

Он глубоко вдохнул, наполнив легкие запахом хвои.

В его душе шевельнулось нечто похожее на жалость к лесу, предназначенному пойти под топор. Если не трогать его, он простоял бы немало, несколько сотен лет и еще столь же долго в виде сухостоя, когда его деревья с годами становились бы все более и более хрупкими, а потом он лег бы на землю, и она поглотила его, но на это ушло бы еще столетие.

Комар жужжал у его уха, он шлепнул себя ладонью по голове, около большого пальца осталось пятно крови диаметром сантиметр. Интересно, кого укусила эта тварь? В любом случае не его. Животное? Скорее всего, но какое? Здесь не было ни одного человеческого существа в радиусе трех километров, ему ли не знать, он несколько раз пересек эту местность за последние сутки. Шлагбаумы на дорогах не позволяли проехать сюда на машине, и никто не приезжал на велосипеде и не приходил пешком, ведь сезон сбора грибов и ягод еще не начался.

Тяжелая дорожная сумка качалась в его левой руке.

Он подумал о Сигнаре Алласе, парне из саамской деревни Удща, от которого они многое узнали о лесе, им очень нравился Сигнар, и ему самому, и его брату. А отец презрительно относился к саамам и их культуре, он называл их чертовыми лопарями. «Это годится только для лопарей и морских птиц», – говаривал он обычно о чем-то выглядевшем по-настоящему плохо, ругал саамов на чем свет стоит, когда сидел на диване и пил самогон.

Папаша был плохим экземпляром гомо сапиенс, злым и сутулым. Мать была слаба здоровьем и немного не в ладах с головой. Он чаще думал о них в последнее время, сейчас, когда остался один, хотя, честно говоря, едва помнил, как они выглядели. Черты их лиц стерлись из его памяти с годами, голоса потеряли свое характерное звучание, превратились в монотонное бормотание, но он помнил невидимые волны, излучаемые ими, как отзывались в его сердце вибрации души каждого из них.

Лес расступился перед ним, он оказался на открытом пространстве, водная гладь поблескивала впереди. Между стволами деревьев он увидел дом, в отличие от леса, никто не озаботился содержать приусадебный участок в порядке, там царило полное запустение, и оставалось только сожалеть, что один из немногих островков цивилизации в этой глуши выглядел так.

Он был на месте сейчас, с какой стороны ни посмотри.

И желал поскорее закончить со всем.

Анника подняла глаза на фасад интересовавшего ее здания на Кобмагергаде. На самом верху в нем размещалось книжное издательство, первый этаж занимало рекламное бюро, а посередине находилась Ай-Ти-фирма, где работал Робин Бертельссон.

На домофоне было только три кнопки. Она нажала ту из них, рядом с которой красовалась надпись «Думсдей».