Виктор Точинов - Темные игры

И вот теперь этот гаденыш Филя наверняка придумал что-то хитрое и гнусное с алюминием…

Раздумывая, какую очередную каверзу мог изобрести паразит Филя, Славик чуть не забыл про торчащую из багажника штуку – вернулся от двери подъезда, достал пентаграмму, запер багажник и кряхтя взвалил приобретение на плечо…

Скажу Светке, что антикварная вещь… что это… ну-у… рама для модернового зеркала, вот это что… она, дура, любит всякие прибамбасы такие…

Но объясняться в дверях с супругой не пришлось, она увлеченно смотрела какой-то свой сериал (по его мнению, необычайно гадостный). Славик недоуменно глянул на часы и аж присвистнул от удивления.

Вот это да! Накрылось «Поле чудес»… Где же я умудрился потерять целый час, неужели так долго возился со штукой…

И он пронес пентаграмму в дальнюю комнату, считавшуюся, довольно условно конечно, «его». Осторожно положил на ковер, решив пристроить куда-нибудь после ужина, чтоб не мозолила глаза и не попадала под ноги.

За одиноким ужином он опять размышлял о кознях конкурента; потом поплелся к телевизору – сериал, к счастью, вроде заканчивался; потом набежали отпрыски со своими наиважнейшими проблемами – Светка, лежа на диване перед телевизором, только ехидно на него поглядывала: мол, я целый день занималась твоими детьми, давай и ты поисполняй родительские обязанности…

Короче говоря, про хреновину Славик вспомнил только отправившись спать в свою комнату (уже пять лет, после рождения Лешки, у них были разные спальни и ночные визиты Светки становились все реже; впрочем, ни ее, ни его этот факт ничуть не расстраивал).

Пентаграмма лежала, раскинувшись на ковре во всю ширь, и Славику показалось, что блестит она сильнее, чем раньше. Но это, скорее всего, был лишь эффект освещения, люстра светила куда как ярче, чем тусклая лампочка без абажура в вагончике. И вдруг он вспомнил, где и когда он видел точно такую пентаграмму – воспоминание всплыло именно сейчас, когда она лежала горизонтально и под ногами.

Ну точно, так и есть… Тот же размер, только та была деревянная… И форма точно та же… правильный пятиугольник… Абсолютно правильный… Симметричный…

Это случилось в Баболовском парке – в самом удаленном, заросшем и заброшенном из царскосельских парков. После разрушившей тут все до основания войны в первую очередь восстановили известные на весь мир дворцовые ансамбли и, соответственно, окружавшие их парки. А Баболовский дворец до сих пор лежал в руинах и парк – огромный, в две с лишним сотни гектаров, – постепенно превращался просто в дикий лес. Ну, может, в лесопарк – в лес, пересеченный геометрически правильными линиями дорожек… Причем дальняя, примыкавшая к дачному поселку Александровская, часть парка была самой дикой и заросшей. А в поселке отдыхали каждое лето дети Славика от первого брака.

Они и вытащили в один прекрасный августовский день приехавшего к ним Славика в парк за грибами. Грибов он не нашел, да и вообще не слишком любил это занятие. Зато обнаружил очень любопытное местечко.

На крохотной укромной полянке был выложен из ровненьких березовых, с руку толщиной, полешек точно такой пятиугольник. Рядом остатки небольшого костерка. Но самое интересное было в самом центре пентагонона – там лежала небольшая, с куклу Барби, фигурка. Из розового воска? стеарина? – Славик не слишком знал, чем они различаются. Фигурка была грубо вылепленная, черты лица схематичные. Но мужская, в этом не было никаких сомнений – первичный признак гордо целился в проплывающие по небу игриво-белые облачка.

Вот так, – подумал Славик, – вот так оно и бывает… Выходишь воскресным днем поискать грибов с чадами и находишь неизвестно что… Кто-то ведь сидел тут ночью – а зачем иначе костер? – и занимался самой натуральной черной магией… Наверняка в полночь, самое подходящее время для таких темных игр… Но кто?.. Подростки, ворожащие над фигуркой нелюбимого учителя?… Глупые, начитавшиеся дурных книжек детишки, для которых это просто очередная веселая хохма?… Или кто-то, знающий ч т о он делает и верящий в действенность всего этого?

А может, он подумал совсем и не это – за полгода мысли, пришедшие в тот момент в голову, изрядно подзабылись. Но Славик прекрасно помнил ощущение брезгливого неприятия, охватившее его немного спустя, когда он подошел еще ближе, к самой границе пятиугольника и пригляделся к фигурке.