Питер Альбано - Испытание седьмого авианосца

— Разрешите открыть огонь?! — выкрикнул командир орудийного расчета Фил Робинсон.

— Не-ет! — завопил Брент.

Уильямс вдруг сменил гнев на милость; в голосе послышались примирительные нотки.

— Ладно, мистер Росс, вы правы. Отставить, Робинсон! Это японец.

Он вновь покосился на Брента. В черных горящих глазах были тревога и усталость. Он понял, что старший помощник тоже на пределе, и раскаялся в своей горячности.

Тем временем и Брент малость поостыл. С его стороны непростительно так выходить из себя. Напустился на командира при подчиненных! Тем более — тактически Уильямс опять совершенно прав, но Брент не привык приносить друзей в жертву тактике. Теперь негр пытается загладить неловкость. Вздохнув и проглотив ком в горле, Брент приставил к глазам бинокль.

«Зеро» вновь вошел в неглубокое пике и Йоси, открыв фонарь, махал им рукой. Двигатель дал обратную вспышку, и за хвостом самолета, точно знак препинания, осталось маленькое облачко черного дыма.

— Сбросил газ! — крикнул Брент.

— Хорошо, — откликнулся Уильямс. — Поставить пулеметы на предохранитель.

Скользя над самой водой, изящный истребитель с грацией парящей чайки приблизился к корме. Брент залюбовался прекрасной птицей. В душе разливалось тепло, как будто он обнял старого друга. Красный кожух, прикрывающий новый мощный мотор «Сакаэ», торчащие из крыльев дула 20-миллиметровых орудий, бороздки в обтекателе для двух парных пулеметов калибра 7,7 миллиметра, изящно скругленные крылья и хвост, длинный, сверкающий на солнце фюзеляж, выкрашенный белой краской, открытый фонарь, а за ним лицо пилота. Он машет, улыбается, подняв летные очки на белую головную повязку.

Впервые за много дней Брент ощутил прилив невероятной радости и спокойствия. Йоси Мацухара! Он уронил бинокль и стал лихорадочно размахивать руками.

— Банзай! Банзай!

К нему тут же присоединились Юйдзи Итиока и Тацунори Хара. Американцы вопросительно уставились на них.

— Какого черта? — властным, командным голосом спросил Уильямс.

Брент ответил кратко, с надлежащей почтительностью и все же не смог до конца заглушить в себе неприязнь.

— Старинное японское приветствие.

Уильямс хмыкнул, так и не в силах отделаться от недавней вспышки гнева.

Хамфри Боумен тыча пальцем в истребитель, заходящий на правый борт, спросил у Юйдзи Итиоки:

— Что за белый платок у него на голове?

Тот вылупил на него глаза.

— Это не платок!

— А что?

Гордая прекрасная птица легла на крыло всего в нескольких футах от правого борта подлодки и промчалась мимо. Когда утих рокот мотора, японец объяснил:

— Это повязка хатимаки. Ее носят те, кто готовы отдать жизнь за императора.

Наступило молчание; люди не отрывали глаз от «Зеро».

— Вы до сих пор верите в эту чушь? — спросил Боумен.

Уильямс неловко повертел шеей; хотел что-то вставить, но передумал.

— Мы следуем кодексу бусидо, — с гордостью отозвался Итиока.

Обычно молчаливый матрос первого класса Тацунори Хара назидательно втолковывал Боумену:

— Все японцы воспитаны в традициях бусидо. Мы знаем наизусть «Хага-куре» и глубоко чтим микадо…

— Отставить разговоры! — рявкнул Уильямс. — Мы, между прочим, на войне. Всем на мостике соблюдать тишину.

Боумен отвернулся; японцы насупились.

— Капитан! — крикнул впередсмотрящий Макс Орлин, указывая на «Зеро». — Он набирает высоту.

Двигатель самолета взревел на форсаже, белая машина почти вертикально ввинтилась в небо. Брент растерянно озирался, но Орлин тотчас же рассеял его недоумение, выкрикнув высоким срывающимся голосом:

— Самолеты, пеленг два-два-ноль! Высота тридцать пять.

Руки с биноклями синхронно вскинулись, точно в хореографической миниатюре. Брент нервно вертел маховик настройки, пока наконец не нашел их. Двенадцать остроносых машин с неубирающимися шасси. Он понял еще до того, как заметил ливийские опознавательные знаки: пикирующие бомбардировщики Ju-87. Вот это переплет!

Подполковник Йоси Мацухара, ликуя, кружил над подводной лодкой. Нашел! Живы! Вот он, Брент Росс, самый лучший парень на свете, машет ему с мостика!

Спокойный, деловитый голос Уилларда-Смита в наушниках мигом перебил всю радость:

— «Штуки»! Пеленг два-шесть-ноль, высота две тысячи двести метров, дальность двадцать километров.

Американец тут же вылетел из головы. Руки летчика замелькали над приборами, машинально выполняя нужные действия: обогатить смесь, запереть фонарь, надвинуть очки и маску, ручку на себя, откинуть колпачок с красной кнопки. Под обтекателем сверкнула голубая линия горизонта, и «Зеро» устремился ввысь; небо очистилось с быстротой, характерной для Тропика Рака. И тут Йоси увидел рой точек вдали, на западе. Эти крылья и шасси даже на таком расстоянии ни с кем не спутаешь. Летят, как всегда, перевернутым клином. Строй неровный, разболтанный. Не иначе арабы-наемники, слетанность плохая.