Питер Альбано - Атака седьмого авианосца

На высоте девяти тысяч футов утренний воздух обжигал, как прикосновение к ледяной глыбе, студил легкие и облачком пара вырывался из посиневших губ скорчившегося в хвостовой кабине Брента Росса. Если хотя бы можно было задвинуть фонарь допотопного бомбардировщика «Накадзима B5N». Но, по сведениям разведки, в небе над южной частью Тихого океана барражировали истребители капитана Кеннета Розенкранца, и малейшая невнимательность могла стоить жизни, а заминка даже на тысячную долю секунды — оказаться роковой. Приходилось мерзнуть, и, чтобы не превратиться в ледяшку, белокурый американец почти двух метров ростом старался больше шевелиться и двигаться — без этого не спасали ни коричневый подбитый мехом летный комбинезон, ни толстый, с высоким воротником свитер, входивший в комплект обмундирования офицеров американского флота, ни огромный, на два размера больше, бушлат. Ледяные пальцы ветра бесцеремонно шарили под всей этой многослойной одеждой, залезали даже под клапан туго застегнутого шлема, проникали в узкое пространство, остававшееся между перчатками и рукавами, щипали за щеки и нос, словно песком, терли глаза, ставшие совершенно сухими, отчего Брент беспрерывно моргал. Можно было бы опустить очки-консервы, но они затрудняли боковой обзор, а потому Брент оставил их на лбу.

Он выругался про себя, заерзал, обхватил себя руками, растирая широкими ладонями одеревеневшие бицепсы, вытянул вперед ноги, уперев их в специальную подставку, и от этого незначительного движения вращающееся кресло бесшумно и легко повернулось вокруг своей оси на двенадцати подшипниках стального вертлюга. Брент наблюдал за воздухом как опытный летчик, коротко и резко дергая головой, стараясь, чтобы в глаза не ударили лучи утреннего солнца, чтобы внимание ни на миг не отвлекалось на четкий строй чаек или на живописно клубящиеся тучи. За эти годы он выработал в себе навык, позволявший боковым зрением различать на огромном расстоянии даже крохотную искорку или слабый отблеск, не заметные прямому и пристальному взгляду. Он сам не понимал, в чем тут секрет, но действовал этот прием безотказно, и все опытные летчики смотрели только так.

Покачиваясь всем телом из стороны в сторону, Брент посматривал и на самолет, всякий раз поражаясь тому, что этот монстр, собранный на авиазаводе Накадзимы не меньше шестидесяти пяти лет назад, еще ползает по небу. «Для своего времени — венец конструкторской мысли», — как-то раз горделиво сказал о нем на ангарной палубе его старый пилот, маленький лейтенант Йосиро Такии, а потом, водя Брента вокруг огромной машины, добавил: «А вот мотор „Сакаэ-11“ мощностью девятьсот восемьдесят пять лошадиных сил и трехлопастный пропеллер „Сумитомо“ с изменяемым шагом винта — вообще на все времена. А убирающееся шасси, специально сконструированное для посадки на стальную палубу авианосца, а цельнометаллический бензобак, а особо прочная обшивка! Что там говорить! Ни ваш „Дуглас-TBD“, ни допотопный английский „Фэйри Суордфиш“ в подметки ему не годятся». Он стал на цыпочки и любовно похлопал по оскаленной морде тигра, изображенного на обтекателе. «Эта зверюга дважды атаковала Перл-Харбор и пустила на дно „Лексингтон“, „Йорктаун“ „Хорнет“, „Рипалс“, „Принца Уэльского“, „Гермес“ и еще десяток других. Извини, Брент, тебе, наверно, неприятно это слушать…» Брент принялся уверять удрученного своей бестактностью старика в обратном, хотя под ложечкой у него возникла отвратительная пустота.

Брент проникся к нему уважением, еще когда они летели над Средиземным морем в Тель-Авив. Такии — один из ветеранов «Йонаги», испытавший вместе с кораблем все превратности сорокадвухлетнего ледового плена на Чукотке — был, без сомнения, лучшим в мире пилотом одномоторного бомбардировщика. После выхода из заточения он, как и вся команда, буквально рвался в бой, и его эскадрилья первой сбросила бомбы на Перл-Харбор. Потом над Средиземным морем и южной частью Тихого океана начались кровопролитные сражения с головорезами полковника Каддафи, унесшие жизни многих пилотов «Йонаги». Среди отважных самураев, чьи души, без сомнения, вошли в храм Ясукуни, был и его штурман Морисада Мотицура, с которым Такии летал и дружил на протяжении полувека. Брент находился от штурмана всего в трех футах, когда очередь из крупнокалиберного пулемета смертельно ранила японца, и он истек кровью.