Робин Кук - Хромосома-6

– Она много о чем говорила, – настаивала Мелани.

– Да-а, и все сказанное вызывает во мне чувство, будто я допустил грандиозную ошибку.

Мелани убрала руку с его плеча, внимательно посмотрела Кевину в глаза, а потом спросила:

– В чем?

– В том, что добавляю столько человеческой ДНК, – ответил Кевин. – В отростке хромосомы-шесть миллионы комплементарных пар и сотни генов, которые не имеют никакого отношения к основному комплексу тканевой совместимости. Мне бы следовало вычленять комплекс, а не идти легким путем.

– Ну, помучай эти создания чуть больше человеческих белков, – сказала Мелани. – Велика беда!

– Поначалу и я так же думал, – вздохнул Кевин. – Во всяком случае, до тех самых пор, пока не обратился через Интернет с запросом ко всем, кто хоть что-то знает, какие гены находятся на отростке хромосомы-шесть. К сожалению, один из ответивших сообщил, что там целое скопление генов, отвечающих за развитие. И теперь я представления не имею, что сотворил.

– Сотворить вы, конечно, сотворили, – сказала Кэндис. – Бонобо-трансгеника сотворили, вот кого.

– Знаю, – выдохнул Кевин. Глаза его заблестели, дыхание участилось, на лбу выступили капельки пота. – И, сделав это, теперь места себе не нахожу от ужаса: ведь я преступил границы.

5 марта 1977 г.

13.00

Кого, Экваториальная Гвинея

Бертрам загнал свой трехлетку-внедорожник «чероки» на стоянку за зданием муниципалитета и вдарил по тормозам. С машиной было много хлопот, не счесть дней, которые уходили на ее ремонт. Однако ничто не менялось, и именно поэтому такое раздражение вызвал в нем Кевин Маршалл, когда сделал вид, будто не понимает, насколько ему повезло с получением новенькой «тойоты» каждые два года. Самому Бертраму замена машины не светила еще целый год.

По лестнице позади аркады первого этажа Бертрам поднялся на веранду, которая опоясывала все здание. Отсюда прошел в главную канцелярию. По желанию Зигфрида Шполлека кондиционер здесь не устанавливали. Большой вентилятор под потолком лениво вращал длинными плоскими лопастями, сопровождая это каким-то по-особому переменчивым гудом. Вентилятор едва умалял жару в просторном помещении, перемещая по нему насыщенный влагой воздух.

Бертрам направился дальше, прямо к секретарю Зигфрида, широколицему чернокожему по имени Аурильо, уроженцу острова Биоко. Тот уже поджидал гостя и жестом приглашал его пройти во внутреннюю часть канцелярии. Аурильо, выучившийся во Франции на школьного учителя, оставался без работы, пока не была создана Зона.

Внутренняя часть размерами превосходила канцелярию и располагалась по всей ширине здания. Скрытые за жалюзи передние окна выходили на автостоянку, а задние – на городскую площадь. Из передних же окон открывался внушительный вид на новый клинико-лабораторный комплекс, А с того места, где стоял Бертрам, видны были даже окна лаборатории Кевина.

– Садитесь, – отчеканил Зигфрид, не поднимая головы. Голос у него был резкий, несколько гортанный, в нем слышался легкий немецкий акцент. Звучал он по-командирски повелительно. Управляющий был занят тем, что подписывал целую кипу бумаг. – Я через минуту освобожусь.

Бертрам окинул взглядом безалаберно загроможденное помещение. Здесь он всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Ему, ветеринару и умеренному защитнику природы, не нравились украшавшие кабинет стеклоглазые чучела – головы животных, многие из которых значились в Красных книгах вымирающих видов. Вон кошачьи – львы, леопарды, гепарды. А вот умопомрачительная коллекция антилоп: о существовании некоторых Бертран и не ведал. Несколько голов громадных бегемотов тупо взирали свысока: им выпала честь торчать на стене за спиной самого Шполлека. На книжном шкафу расположились змеи, в том числе и изготовившаяся к удару кобра. На полу стоял большущий крокодил, которому специально распахнули пошире пасть, чтобы показать весь набор страшенных зубов. Рядом с креслом, на котором сидел Бертрам, примостился столик из ноги слона, столешницей служил спил ствола красного дерева. По углам стояли скрещенные слоновьи бивни.

Но Бертрама больше раздражали не чучела, а черепа. На рабочем столе Зигфрида их было три. У всех спилены верхушки. У одного височная кость явно пробита пулей. Использовались они соответственно как держатель для скрепок, пепельница и подставка для толстенной свечи. Разумеется, Зона снабжалась электричеством надежнее, чем вся остальная часть страны, и все же из-за ударов молний редкие перебои случались.