Франк Шетцинг - Стая

Или ему это только привиделось?

Наверное, ты состарился, сам того не заметив, подумал он. Стыдно. Пойти к Ли и потребовать от неё ответа — чтобы убедиться, что у тебя не все дома? Не очень достойное зрелище.

Пока он раздумывал, судьба вошла в его положение и послала ему Уивер. Йохансон обрадовался, увидев на палубе её невысокую, компактную фигурку. В последнее время они виделись редко. Поначалу он имел на неё большие виды, но быстро понял, что Лунд она ему не заменит. Связи не возникло ни в «Шато», ни здесь, на «Независимости». Нечто такое возникало скорее между нею и Эневеком, и, честно говоря, они гораздо больше подходили друг другу.

Так что близости не получилось. Но было доверие, а это совсем другое. Довериться Уивер стоило. Она слишком трезвая, чтобы находить романтическое очарование в таинственных событиях. Пусть она его выслушает, и по её реакции он поймёт, верит она ему или считает его ненормальным.

Он коротко обрисовал ей, что его смущало, в каких пунктах он не доверял себе и что он почувствовал при попытке Ли выжать из него информацию.

После некоторого раздумья Уивер спросила:

— А ты уже сходил, посмотрел?

Йохансон отрицательно покачал головой:

— Некогда было.

— Было когда. Просто ты боишься посмотреть: а вдруг не найдёшь.

— Наверное, ты права.

— Хорошо. — Она кивнула. — Идём вместе.

Она попала в точку. Йохансон действительно боялся и с каждым шагом чувствовал себя всё неувереннее. Что, если они действительно не обнаружат никакой двери? Тогда ему придётся смириться с мыслью о шизофрении. Ему было 56 лет. Он хорошо выглядел, светился интеллектом, излучал эротический шарм, пользовался успехом у женщин.

Но, видимо, начал впадать в старческий маразм.

Случилось то, чего он боялся. Они несколько раз прошли вдоль той стены, но не нашли ничего, похожего на дверь.

— Ну что ж, — пролепетал он.

— Ничего, — ответила Уивер. И добавила, к его удивлению: — Стена клёпаная, всюду проходят трубы и сварные швы, тысяча вариантов встроить здесь дверь, которую не заметишь. Попробуй вспомнить, где точно ты её видел!

— Ты мне веришь?

— Я хорошо тебя знаю, Сигур. Ты не сумасшедший. Ты не пьёшь в диких количествах, не принимаешь наркотики. Ты жуир, гедонист, а жуиры внимательны к деталям, скрытым от других. Я, например, скорее тип «Макдональдс»: жую, не замечая что. Я бы не увидела эту дверь, даже если бы она открылась у меня перед носом. Но ты видел, я тебе верю.

Йохансон улыбнулся, импульсивно поцеловал Уивер в щёку и пошёл к лаборатории лёгкой поступью.

Лаборатория

Рубин всё ещё был бледен, а его речь походила на кряхтенье попугая. Он действительно побывал на краю смерти. Грейвольф чуть не спровадил его на тот свет. Биолог проявлял понимание. Он принуждённо улыбался, напоминая Йохансону сестру Рэтчед из «Пролетая над гнездом кукушки» после того, как Джек Николсон чуть не задушил её. Если ему нужно было посмотреть направо или налево, он поворачивался всем корпусом, ждал сочувствия и говорил, что не сердится на Грейвольфа.

— Ведь они были вместе? — хрипел он. — И она погибла. А ведь это я распорядился открыть шлюз. Конечно, ему не следовало душить меня, но я его понимаю.

Оливейра переглядывалась с Йохансоном, но рта не раскрывала.

В танке плавали крупные куски биомассы. Они снова начали светиться. Но учёных в данный момент интересовало не само по себе желе, а Облако. Когда люди Ли свалили в симулятор две с половиной тонны студня, туда же попало и большое количество уже растаявшей субстанции. Среди свободно плавающих микроорганизмов и комочков материи двигался робот, утыканный датчиками. Из барабана выезжали трубки для проб, раскрывались, закрывались и снова уходили внутрь.

Йохансон сидел за пультом в позе командира космического корабля, возложив руки на джойстики. Всё освещение лаборатории и танка они свели до минимума, чтобы лучше видеть свечение. Они становились свидетелями того, как масса постепенно приходила в себя. В комочках желе начинали пульсировать потоки голубого света.

— Я думаю, началось, — прошептала Оливейра. — Оно реформируется.

Йохансон подвёл робота к одному из комков, открыл трубку для проб и вонзил её в массу. Края трубки были остро заточены. Она вырезала часть желе, закрылась и исчезла внутри барабана. Комок не отреагировал на эту пункцию. Он слегка изменил форму, окутанный голубым облаком. Йохансон выждал несколько секунд и повторил процедуру в другом месте.