Франк Шетцинг - Стая

Тебе надо только шагнуть, трусишка! — посмеивалась Кроув. Это ведь так легко.

Эневек подошёл вплотную к краю льдины.

Просто иди, сказала Кроув.

Ведь я летал, думал Эневек. Летал сквозь тёмно-зелёный океан, полный жизни, и нисколько не боялся. Что со мной может случиться? Сэм права. Бояться нечего.

Он наконец отважился сделать шаг вперёд и мгновенно погрузился в ледяной холод моря. Оно сомкнулось над его головой, вода неумолимо тянула вниз. Сердце бешено колотилось, в висках стучало, в голове стоял гром… Эневек вскочил и ударился головой о потолок.

— Проклятье, — простонал он и увидел Алису Делавэр. Ах да. Он медленно припоминал, где находится.

— Который час?

— Половина десятого.

— Вот чёрт!

— Тебе снился кошмар?

— Какая-то дрянь.

— Я могу сварить кофе.

— Кофе? Неплохо бы. — Его пальцы ощупали место ушиба. Шишка будет приличная. — А где этот чёртов будильник? Я точно помню, что ставил его на семь.

— Ты его не услышал. И неудивительно, после всего, что случилось. — Делавэр прошла к маленькой встроенной кухоньке и огляделась в поиске: — А где…

— В подвесном шкафу, слева. Кофе, фильтры, молоко и сахар.

— А есть хочешь? Я могу и завтрак…

— Нет.

Она налила воды в колбу кофейной машины.

— Отвернись. Мне надо одеться, — попросил Эневек.

— Не устраивай театр. От тебя не убудет, если и увижу.

Он скривился, ища джинсы. Они валялись на лавке у стола каюты. Одеться оказалось не так-то просто. Голова кружилась, нога не сгибалась в колене и болела.

— Джон не звонил? — спросил он.

— Звонил. Не так давно.

— Вот гадство.

— Что?

— Самый дряхлый старик влезет в штаны быстрее. На фиг, и как я не услышал будильник? Мне же непременно нужно было…

— Ты чокнутый, Леон. По-настоящему чокнутый! Два дня назад ты выпал из самолёта. У тебя опухло колено, а у меня немного сдвинулись мозги, ну и что? Нам нечеловечески повезло. Мы могли погибнуть, как Дэнни и пилот, а мы остались живы. И ты чертыхаешься из-за своего поганого будильника, что проспал зарядку!

Эневек сел на скамейку.

— Что сказал Джон?

— Он собрал все данные. И посмотрел видео.

— Здорово. И что?

— И ничего. Тебе придётся рассчитывать на собственное мнение.

— И это всё?

Делавэр наполнила фильтр молотым кофе, вставила его в колбу и включила. Через несколько секунд каюта наполнилась всхлипами машины.

— Я сказала ему, что ты ещё спишь. Он просил тебя не будить.

— Почему это?

— Он сказал, что тебе нужно выздороветь. И был прав.

— Я здоров, — строптиво заявил Эневек.

На самом деле он был в этом не вполне уверен. Когда гидроплан столкнулся с выпрыгнувшим серым китом, у машины оторвало крыло. Арбалетчик Дэнни, похоже, был убит на месте. «Гудок» не нашёл его труп, но сомнений в его гибели не было. Боковая дверь гидроплана при аварии была открыта, и Эневек остался жив только благодаря этому: его вышвырнуло наружу. В себя он пришёл уже только на борту «Гудка», очнувшись от боли в колене.

Делавэр повезло ещё больше: она спружинила на теле пилота. В полубессознательном состоянии ей удалось выбраться из тонущего самолёта. Экипаж «Гудка» сумел выловить Эневека и Делавэр, но несчастный пилот ушёл на дно вместе с самолётом.

При всём трагизме ситуации акция всё же прошла успешно. Дэнни всадил передатчик в кита. Робот URA сопровождал кита целые сутки и записал всё на видео, не привлекая к себе внимания животного. Эневек знал, что записи были посланы утром Джону Форду, и твёрдо намеревался с утра быть в аквариуме. Кроме того, в центре National d’Etudes Spatiales расшифровывались телеметрические данные, полученные от самописца, закреплённого на спине Люси. Если бы не крушение, у них были бы все основания хлопать друг друга по плечу.

Вместо этого всё становилось только хуже. Люди продолжали гибнуть. Сам Эневек уже дважды чудом избежал смерти. Может, оттого, что злость на Грейвольфа выжгла в нём все остальные чувства, он на удивление легко пережил смерть Стринджер. Теперь, через два дня после крушения, он чувствовал себя очень плохо. Будто прорвалась застарелая, годами подавляемая болезнь. Она проявилась в отчаянии, неуверенности и тревожном бессилии.

Нет, он не был здоров, и растяжение в колене являлось далеко не главной проблемой.

Эневек ощущал себя душевным инвалидом.

Накануне он долго спал. Дэви, Шумейкер и шкиперы заходили навестить его. Несколько раз звонил Форд справиться о его состоянии. Больше никто о нём особенно не пёкся. В то время как Алиса Делавэр подвергалась жестокому прессингу со стороны родителей и целой кучи знакомых, которые требовали её отъезда с острова Ванкувер, — неожиданно возник даже один старый друг, заявив свои права после двухлетних отношений, — круг людей, принимавших участие в судьбе Эневека, ограничивался лишь коллегами.