Майкл Роботэм - Пропавшая

Лестница не освещена. Я смотрю через перила, почти ожидая увидеть, как Мэгги спешит мне на помощь. Оглянувшись, улавливаю какое-то движение в дальнем конце коридора, там, откуда я пришел. Возможно, это ищут меня.

Возвращаюсь и открываю дверь костылем.

– Алло! Вы меня слышите?

За зеленой пластиковой дверью – пустая операционная, на столе лежит заляпанная кровью бумага.

Комната медсестер пуста. На столе – раскрытые медкарты. В кружке остывает кофе.

Из-за перегородки раздается глухой стон. Мэгги лежит без движения на полу, неестественно подогнув ногу. Вокруг рта и носа видна кровь, она стекает на пол, образовывая лужицу возле ее головы.

Я щупаю ее пульс. Мэгги жива.

Поворачиваюсь на придушенный голос.

– Эй, парень, почему ты еще здесь?

В дверях стоит пожарный в противогазе. Дыхательный аппарат делает его похожим на инопланетянина, в руках у него огнетушитель.

– Она пострадала. Быстрее! Сделайте что-нибудь.

Он опускается на колени рядом с Мэгги и прижимает палец к ее шее.

– Что ты с ней сделал?

– Ничего. Я нашел ее в таком состоянии.

За маской мне видны только его глаза, и они смотрят на меня настороженно.

– Ты не должен здесь находиться.

– Меня забыли.

Бросив взгляд поверх моей головы, он неожиданно поднимается и шагает мимо меня.

– Я привезу тебе коляску.

– Я могу идти.

Кажется, он меня не слышит. Меньше чем через минуту он входит в дверь, толкая перед собой коляску.

– А как же Мэгги?

– Я за ней вернусь.

– Но она ранена…

– С ней все будет в порядке.

Пристраивая костыли между коленей, я усаживаюсь в коляску. Пожарный трусит по коридору, поворачивая направо, потом налево к главным лифтам.

Его комбинезон недавно выстиран, резиновые сапоги шлепают по натертому полу. Почему-то мне не слышно, как кислород поступает к нему в маску.

– Я больше не чувствую запаха газа, – говорю я. Он не отвечает.

Мы поворачиваем в центральный коридор. В дальнем конце три лифта. Двери среднего раздвинуты при помощи желтого рычага. Пожарный увеличивает скорость, коляска гремит и подпрыгивает по линолеуму.

– Я думал, пользоваться лифтами в такой ситуации небезопасно.

Он не отвечает и не останавливается.

– Возможно, следует спуститься по лестнице, – настаиваю я.

Он несется, толкая меня со спринтерской скоростью к открытым дверям. Чернота шахты распахивается передо мной.

В последний момент я успеваю поднять костыли. Они врезаются в стены по обе стороны от лифта. Из легких с шумом выходит воздух, и я чувствую, как прогибаются мои ребра. Оттолкнувшись от стены, я сползаю с коляски и откатываюсь в сторону.

Пожарный согнулся на том месте, где ручка коляски угодила ему в пах. Я подползаю к нему и просовываю его руку в колесо. Повернув коляску на девяносто градусов, закрепляю его кисть, словно в тисках. Еще один поворот – и она сломается, как карандаш.

Теперь он молотит свободным кулаком, пытаясь достать до меня. Я уворачиваюсь, держа между нами кресло.

– Кто ты? Зачем ты это делаешь?

Он чертыхается и барахтается, его противогаз почти сполз. Внезапно он изменяет направление атаки и бьет меня кулаком по раненой ноге. Боль невероятная, перед глазами начинают танцевать белые точки. Я поворачиваю коляску, пытаясь спастись, и слышу хруст его костей и громкий стон.

Мы оба лежим на полу. Он пинает меня в грудь. Откинувшись назад, я ударяюсь головой о стену. Поднявшись на колени, он хватает меня сзади за рубашку здоровой рукой и пытается подтащить к шахте. Я отбрыкиваюсь здоровой ногой, а руками цепляюсь за его куртку.

Мы очень устали и движемся медленно. Он хочет меня убить. Я хочу выжить. На его стороне сила и выносливость, на моей – страх и отчаяние.

– Слушай, Тарзан, это не выгорит, – говорю я, переводя дыхание после каждого слова. – Я отправлюсь в эту дыру только вместе с тобой.

– Пошел к черту! Ты мне руку сломал!

– А мне ногу прострелили. И я не жалуюсь.

Где-то под нами начинает работать мотор. Лифты движутся. Он смотрит на цифры над дверью, поднимается на ноги и ковыляет по коридору, держа распухшее запястье, как будто его уже перевязали. Он собирается сбежать по лестнице. Я ничего не могу сделать.

Засунув руку в карман рубашки, я нащупываю маленькую желтую таблетку. Мои пальцы слишком толсты для такой деликатной задачи. Теперь я ее нащупал… она между большим и указательным пальцами… на языке.

Адреналин уходит из крови, и мои веки трепещут, как крылья мошки на стекле. Кто-то желает моей смерти. Разве это не странно?