Филипп Джиан: Она

Моя мать снова достает меня по поводу отца. Она планирует это где-то на Рождество и напоминает, что это, наверно, последние дни, когда он будет в сознании. Не ответив, я вешаю трубку.

Я прихожу домой. Запираюсь. Проверяю двери, окна. Поднимаюсь в спальню. Марти прыгает на кровать, потягивается, зевает. Для дома я выбрала модель Guardian Angel , «ангел-хранитель», баллончик с парализующим газом – при каждом применении распыляются 6 мл активного вещества на скорости 180 км/час.

Я ушла от Ришара, прежде чем он узнал о моей связи с Робером Вангерловом, потому что не хотела понапрасну причинять ему боль. Причинить боль Ришару никогда не входило в мои намерения. Вообще-то, я думаю, мне было стыдно уже за то, что я сплю с мужем Анны, которая была – и остается – моей лучшей подругой. Но иначе впору было умереть от скуки, иначе впору повеситься, и вот однажды утром перед вами Робер Вангерлов, мужчина совершенно заурядный и бездушный, насквозь прозрачный, улыбающийся слегка глуповатой улыбкой, но вы говорите себе: «Почему бы нет?», вы колеблетесь, распыляетесь на миллиарды нерешительных клеточек, вот так и влипаете в интрижку, белый мужчина с намечающимся животиком, более или менее милый, но скучный, хотя и не самый плохой на свете любовник, но и только.

Он звонит мне и говорит:

– Анны не будет в конце недели. Мы…

Я останавливаю его:

– Робер, я сейчас нездорова.

– Да ну? Как это? Я буду здесь несколько дней.

– Я знаю, Робер. Ничего не могу поделать.

– Даже с презервативом?

– Да, мне очень жаль. Как прошла твоя поездка? Много обуви продал?

– Итальянцы нас обскакали. Даю себе год-два, мы еще повоюем.

– А на праздники ты будешь здесь? Я еще не знаю. Ничего не решила.

– Мне трудно вырваться в праздники.

– Да, я знаю, что тебе трудно вырваться в праздники, Робер, но ничего страшного. Я понимаю твою ситуацию. Ты же знаешь, я девушка без комплексов.

Я вешаю трубку.

Это просто чудо, что никто не знает про нас с ним. В одном разговоре Анна сказала мне, что выбирала мужчину заурядной внешности, чтобы душа была спокойна. Я оставила это без комментариев.

Мне бы хотелось остаться с ним друзьями, если нам придется порвать, но, честно говоря, я в это не очень верю. Я плохо его знаю, хоть и спала с ним, все равно узнала не лучше, но не думаю, что он хотел бы иметь меня исключительно в друзьях. Такое у меня впечатление. Ришар никогда не поддерживал с ним отношений, кроме самых поверхностных. «И как только ему удалось ее покорить, черт возьми?» Он задает этот вопрос регулярно – особенно когда мы возвращаемся с обеда, куда были приглашены и они и где он тщетно пытался пофлиртовать с нею. «Ах, это тайна, Ришар. Сам знаешь. Почему люди сходятся? Посмотри на нас. Полнейшая тайна, не так ли?»

Этой сцене больше двух лет. Месяц спустя мы расстались, и я наконец вздохнула. Наконец-то одна. Свободна. Свободна от мужа, чье настроение стало отвратительным, свободна от сына, о котором толком не знала, чем он занят, и так мало связана своими отношениями с Робером, что даже не торопилась положить им конец.

Какое откровение. Сегодня, со временем, я могу сказать, что одиночество – лучший на свете подарок, единственное убежище.

Нам надо было бы расстаться раньше, не тянуть. Мы выставлялись друг перед другом напоказ. Показывались друг другу в худшем свете, показывались низкими, пошлыми, одиозными, мелочными, растерянными, капризными, в зависимости от ситуации, и мы вряд ли что-то приобрели – скорее потеряли уважение к себе, по его словам, и я с ним согласна.

Уйти от кого-то требует больше мужества, чем принято думать, – если только не уподобиться этим зомби с выжженным мозгом, этим дурачкам, которых порой встречаешь. Каждое утро я просыпалась и не находила в себе мужества, и в последние дни только и делала, что ныла. Времени у нас ушло много. Три дня, три долгих дня и три долгих ночи, чтобы оторваться друг от друга, поделив мебель, фотографии, видео, документы, столовые приборы.

Конечно, были крики, кое-какой урон. Ришар воспринял это очень плохо, он считал, что я выбрала наихудший момент, чтобы бросить ему это в лицо. Это его слова. Он как раз защищал свой проект – великий проект его жизни, тоже по его словам, тот самый, что вознесет его к вершинам, особенно если Леонардо вдохновится ролью, – а я тут лезу со своими глупостями и путаюсь под ногами. И это его слова.

– Не пытайся обвинить во всем меня, Ришар. Не начинай.

В ответ он с размаху залепил мне пощечину.