Виктор Пронин - Ворошиловский стрелок

А если так… То, выходит, опять беззаконие. Ну что ж, подумал старик, коли так… Не ждите от меня помощи, ни единым словечком не помогу.

— Есть основания думать, Иван Федорович, — продолжал полковник, приближаясь к старику, наступая на него так, что тому ничего не оставалось, как отойти в глубину квартиры. И тогда Пашутин уже тверже шагнул вперед, вслед за ним протиснулись оба парня, закрыв за собой дверь. Полковник прошел вперед, в комнату, окинул быстрым взглядом кухню, заглянул во вторую комнату. У него был ищущий нетерпеливый взгляд, словно он ожидал тут же обнаружить что-то, уличающее старика. Он хотел, видимо, продолжить объяснения своего неожиданного прихода, но старик остался в прихожей, не торопясь проверил, заперта ли дверь, поднял упавшую свою палочку, поставил ее в угол и только тогда шагнул на свет. — Так вот, — начал снова свои объяснения полковник, — есть основания полагать, Иван Федорович, что вы имеете некоторое отношение к тем печальным происшествиям, которые случились в нашем дворе. Вы понимаете, о чем я говорю?

Старик молча прошел на кухню, выключил газ под кипящим чайником, посмотрел на часы — скоро должна была прийти Катя, и ему не хотелось, чтобы она застала здесь непрошеных гостей.

— Я имею в виду вчерашний взрыв машины, — продолжал полковник, но лицо его пошло красными пятнами гнева, он остро ощутил, что старик своим молчанием выражает полнейшее свое презрение. — Кроме того, был еще один взрыв, когда молодому парню оторвало ногу, это произошло неделей раньше. Вы меня слышите?

Старик включил воду в мойке и принялся ополаскивать чашки, блюдца. Он находил дела очевидные, необходимые, а гостей он попросту не видел.

— Мы вынуждены сделать обыск, — произнес наконец полковник.

Закончив возиться с посудой, старик молча протянул руку, не глядя на Пашутина.

— Не понял? — сказал тот.

— Ордер, — это было первое слово, которое произнес старик.

— Потом, — сказал полковник и кивнул застоявшимся ребятам. — Начинайте. Хозяин не возражает.

Старик подошел к телевизору, включил, сам сел напротив, отвернувшись и от гостей, и от их работы. Не желал он видеть, как шарят по его шкафам, сваливают вещи с антресолей, передвигают чашки на кухне, заглядывают под кровать, под подушку. Он сидел на табуретке, уставившись в экран — прямой, неподвижный, презирающий все, что происходило за его спиной.

— Вы бы посмотрели, Иван Федорович, — не выдержал Пашутин. — Чтобы потом не было нареканий, вдруг что-то пропадет…

Ни одна жилка не дрогнула в старике. Телевизор у него был маленький, но хороший, японский, видимо, сын привез из каких-то дальних стран. А на экране в это время происходило нечто такое, что и полковник, не выдержав, подошел посмотреть. Показывали какую-то торжественную международную встречу, роскошные машины, чинных гостей, знамена, оркестры. И вдруг на экране возник президент. С искаженным лицом, пошатываясь и расталкивая недоумевающих гостей, он вломился в оркестр, начал дирижировать, бестолково размахивая руками, потом вырвал у ударника палочки и принялся беспорядочно колотить по барабанам. Камера сделала наезд, и на весь экран показалась красная, торжествующая физиономия президента. В каком-то пьяном азарте он колотил палками по чему попало, не обращая внимания на оцепеневшую от такого зрелища публику. А громадный седой детина с тяжелым лицом и заплывшими глазками продолжал куражиться, тяжело поворачиваясь среди оркестрантов и расталкивая их своим задом…

— Да, — с досадой проговорил Пашутин. — Это называется приехали.

Старик не ответил.

Кадры сменились на другие, и теперь торжественный и неестественно распрямленный президент с польщенной ухмылочкой шел рядом с английской королевой. И та тоже была явно польщена столь высоким приемом, столь значительным сопровождающим.

Пашутин не вмешивался в работу парней, зная, что подсказывать им не нужно, они все знают сами. Помаявшись у телевизора за спиной старика, он прошел на кухню, осмотрелся, заглянул в подвесные шкафчики. Потом внимание его привлек настенный отрывной календарь. Он механически пролистнул несколько страничек, и на одной из них мелькнуло что-то постороннее, нарушившее серое мельтешенье. Полковник просмотрел листочки внимательнее и от неожиданности вздрогнул — будущая среда, та, которая должна была наступить почти через неделю, оказалась помеченной большим черным крестом. Пашутин некоторое время смотрел на крест, потом вырвал его из календаря и подошел к старику.