Джеймс Роллинс - Чёрный орден

— А вот и директор! — Монк шагнул навстречу коренастому господину, вышедшему из служебной двери в сопровождении Райана.

Директору музея, седому мужчине в потертом костюме, было около шестидесяти лет. Приблизившись к нежданным посетителям, он снял очки и протянул Грею руку.

— Доктор Дитер Ульмстром, — представился он. — Директор Исторического музея Падерборна. Willkommen. [39] Добро пожаловать (нем.).

Тревожно бегающий взгляд директора абсолютно не вязался с его широкой приветственной улыбкой. Дитер Ульмстром снова заговорил с показной учтивостью:

— Юный Райан объяснил мне, что вы приехали, чтобы выяснить значение рун, найденных в старинной книге. Очень интересно.

И опять лицо директора выразило скорее тревогу, чем интерес.

— Мы не отнимем у вас много времени, — успокоил его Грей. — Не поможете ли вы определить значение некоторых рун?

— Разумеется. Если директор Вевельсбурга в чем-то разбирается, так это в рунах.

Грей жестом подозвал Фиону, державшую в руках Библию, раскрыл книгу и протянул ее директору. Сжав губы, доктор Ульмстром водрузил на нос очки и склонился над руной, нацарапанной Гуго Хиршфельдом чернилами.

— Вы позволите осмотреть всю книгу?

После мгновенного колебания Грей согласился.

Директор пролистал страницы, задержав взгляд на нескольких знаках, похожих на отпечатки куриных лап.

— В Библии… Как странно.

— Символ на задней обложке, — настойчиво напомнил Грей.

— О, конечно. Это руна Mensch.

— Mensch с немецкого переводится как «человек», — вспомнил Грей.

— Совершенно верно. Обратите внимание, она действительно напоминает обезглавленную фигуру человека. — Директор вернулся к началу книги. — Прадед Райана, похоже, был крайне привязан к символам, которые ассоциируются с Отцом всего сущего, главным божеством язычников.

— Что вы имеете в виду?

Ульмстром указал на один из значков.

— Вот руна «к»; на англосаксонском, или древнеанглийском, языке она называется «сен». Раннее изображение человека. Видите? Просто две поднятые руки. Весьма грубое подобие. А на другой странице есть зеркальное изображение этой руны.

Он перелистал страницы и показал на другой знак.

— Эти два символа изображают две стороны одной медали: инь и ян, мужчину и женщину, свет и тьму.

Слова директора напомнили Грею уроки буддийского монаха Анг Гелу, который учил, что все сущее пронизано дуализмом, имеет двойственную природу. В сердце кольнуло от недоброго предчувствия. От Пейнтера Кроу по-прежнему не было вестей.

Монк слегка изменил направление беседы:

— А как эти руны связаны с тем парнем, главным языческим божеством?

— Все три руны связаны символически: большая руна «человек» часто обозначает древнескандинавского бога Тора, а также высшее состояние совершенства, которого мы все стремимся достигнуть.

В голове у Грея сложился ответ:

— А две более ранние руны, к-руны, являются половинками, образующими руну «человек».

— Каким образом? — спросил Монк.

— Вот так. — Фиона пальцем начертила на пыльной поверхности витрины знаки. — Складываешь две руны вместе и получаешь руну «человек». Как в головоломке.

— Очень хорошо, — похвалил девушку директор и указал на две первые руны. — Они обозначают двойственную природу человека, а объединившись, образуют знак Отца всего сущего — главное божество, совершенное существо. — Ульмстром вернул Библию Грею и покачал головой. — Как видно, руны всецело завладели умом прадеда Райана.

Грей все смотрел на символ, изображенный на задней обложке Библии.

— Скажи, Райан, Гуго ведь был биологом?

Райана все услышанное повергло в замешательство.

— Да, точно так же, как тетка Тола.

Грей кивнул. Нацистов всегда интересовали мифы о сверхчеловеке, главном божестве, от которого предположительно брала начало арийская раса. Может быть, с помощью этих странных изображений Гуго пытался убедить нацистов в своей приверженности их догмам? Нет, подобная версия Грея не устраивала. Он помнил рассказ Райана о записках прадеда, о постепенно нараставшем разочаровании ученого, загадочном письме к дочери, в котором Гуго намекал на тайну, ту самую, что «слишком прекрасна, чтобы позволить ей умереть, и слишком ужасна, чтобы предоставить ей свободу».