Джон Кейз - Код Бытия

– Вот чего у них нет, так это Джона Доу. Кровь, волосы, ткани тела.

– Полное совпадение. Отпечатки на кинжале – его, а следы крови – их. Волосы, как ты и предположил, принадлежат Брэндону. Что же касается кожи…

– Какой кожи?

– Остатки кожи, обнаруженные под ногтями твоей сестры. Так вот, это – кожа Джона Доу. Даже без анализа ДНК доктора уверяют, что кожа содрана с нашего парня. Его рожа изрядно поцарапана, четырьмя пальцами справа налево. Царапины сейчас не видны, так как находятся под повязками.

Нож.

– В ожоговой палате посадили художника, который сделал несколько набросков. Последний – просто отличный! Это он – Джон Доу. Без ожогов, но с шевелюрой и бровями, в данный момент отсутствующими. Если этот парень не носил высокой дамской прически, мы знаем, как он выглядит.

– Что из этого?

– А то, что мы разослали рисунок в двадцать оружейных магазинов и в полдюжины лавок, торгующих излишками армейского барахла. А теперь попробуйте догадаться, что получилось. Продавец из Спрингфилда утверждает, что продал этому парню «К-К» недели четыре назад.

– И помнит об этом?

– Естественно.

– Почему?

– Парень выделялся среди покупателей, как аист среди людей. На нем был обалденный европейский костюмчик.

– Армани.

– Может быть. Во всяком случае, таких клиентов они в своих лавочках видят нечасто. К ним все больше ребята в камуфляже и комбинезонах заваливаются или юнцы с бритыми черепами и в черных джинсах. А этот парень был – цитирую: «Ну точно с картинки». Все, Джо, дело закрыто.

Так это и тянулось. В больнице, у ожоговой палаты, один скучающий полицейский сменял другого, чтобы проверять полномочия всех входящих или выходящих. Особого смысла в этом не было. Все посетители работали в больнице, а из посторонних никто, кроме Джо Ласситера или редких журналистов, здоровьем пациента не интересовался.

В понедельник накануне Дня благодарения Ласситеру позвонил Риордан и сообщил, что доктора извлекают дыхательную трубку из горла Доу. Подозреваемый чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы ответить на все вопросы. Допрос намечался на среду.

– Что потом? – поинтересовался Ласситер.

– Потом мы перевезем его в Фэрфакс и доставим в суд для предъявления обвинений. Если потребуется, притащим в кресле-каталке.

По словам докторов, пациент поправлялся на удивление быстро, хотя ему и не суждено было стать «как новенький». На его шее и левой стороне лица останутся шрамы, а ткани легкого и гортани повреждены навсегда.

– Мало кто мог так быстро оклематься, – заметил Риордан.

– Почему же он смог?

– Доктора говорят, он – кремень. Находится или, вернее, находился в прекрасной физической форме.

– Бегает?

– Нет. Хотя кто знает? Парень крупный и крепкий. Скорее всего боксер или защитник в футболе. Не знаю. Все может быть. Не исключено, что он – профессиональный военный.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что парень попадал в передряги. Доктора показали мне его рентгенограмму – ему крепко досталось. Похоже, его когда-то пытали или что-то в этом роде.

– Откуда ты взял?

– Старые переломы и шрамы. Жуть как много шрамов на спине. Как будто его долго бичевали.

– Что?

– Без всяких шуток. Если бы ты видел! Плюс к этому в него стреляли из винтовки. Входное отверстие на правом плече, выходное – на спине в дюйме от позвоночника. Там и еще кое-что есть.

– Что же?

– Значит, хочешь узнать мои соображения? Так вот, я считаю, что парень по профессии кровельщик – укладывает черепицу.

– Почему?

Риордан хихикнул так, словно был ужасно доволен собой.

– А вот почему. Доктор говорит, что у него на коленях мозоли – большие и плотные. Вот я и рассудил – черепица. У кого, кроме кровельщика, на коленях могут быть мозоли?

Ласситер подумал и ответил:

– Не знаю.

– Мне больше нечего сказать, ваша милость. Слово за прокурором.

В среду, когда Риордан собирался допрашивать Джона Доу, Ласситер явился в свой офис, уселся за стол и, объявив всем, что страшно занят, принялся ждать звонка детектива.

Его кабинет был роскошным – с действующим камином в георгианском стиле и окнами, смотрящими на Капитолийский холм. На стены, обитые панелями каштанового дерева и украшенные первоклассными литографиями, падал мягкий свет. В одном углу стоял прекрасный резной письменный стол, а в другом – два широких кресла и кожаный диван. Здесь царила атмосфера солидности и доверительности, призванная успокоить богатых и осторожных людей, являющихся в агентство за помощью.