Жан-Кристоф Гранже - Присягнувшие тьме

Я приблизился к краю пропасти, и ветер прижал плащ к моему телу. Жесткая трава скрипела под ногами.

– Помимо выбора места преступления, что заставляет вас считать его сатанинским?

– Положение тела.

– Но я видел снимки. Ничего дьявольского в них нет.

– Дело в том, что…

– Что?

Она искоса взглянула на меня:

– Вы действительно специалист?

– Я же вам сказал: ритуальные преступления, сатанинские убийства. Моя группа сотрудничает с парижским архиепископством.

Казалось, это ее убедило.

– Прежде чем позвать жандармов, – еле слышно проговорила она, – я изменила положение тела.

– Как это?!

– У меня не было выбора. Вам неизвестно о славе монастыря Богоматери Благих дел, о его мучениках, о чудесах, об упорстве, проявленном, чтобы отстоять само это место, которому постоянно угрожало разрушение. Мы…

– Как тело лежало первоначально?

Она колебалась. Хлопья снега кружились вокруг ее темного лица:

– Она лежала на спине, – прошептала она, – с раздвинутыми ногами.

Я взглянул вниз: ограда монастыря и река раскинулись перед нами. Значит, труп лежал прямо над монастырем, выставив напоказ кишащее червями влагалище. Теперь я понял, в чем заключалась провокация Сатаны – восставшего Властелина тьмы, падшего ангела, который вечно стремится раздавить Церковь своей мощью или осквернить ее…

– Марилина, вы чего-то недоговариваете, – сказал я, выпрямляясь. – Дьявол никогда ничего не делает наполовину. Было еще что-то. Знаки в траве? Пентаграммы? Послание?

Она подошла ближе. Вершины елей гудели позади нас, словно трубы гигантского лесного органа.

– Вы правы, – призналась она. – Я кое-что спрятала. Вообще-то это не так уж важно. Я хочу сказать – для следствия… Но зато очень важно для нашей обители. Когда я нашла останки, то сразу поняла – это дело рук Сатаны. Я вернулась в монастырь за перчатками. Знаете, резиновые перчатки, в которых моют посуду. Потом передвинула тело так, чтобы скрыть… ну, интимные места.

Я представил себе эту сцену, состояние трупа. Поистине эта женщина была не из пугливых.

– Поворачивая ей ноги, я его и увидела.

– Что значит «его»?

Она снова покосилась на меня. Словно две свинцовые пули вылетели из пневматического пистолета. Перекрестилась и выпалила:

– Распятие! О Господи, оно было воткнуто во влагалище.

Я вновь испытал почти облегчение. Мы оказались на привычной территории: классический случай профанации. Ничего общего с неодолимым, безумным бредом убийства. Чтобы все было ясно до конца, я добавил:

– Полагаю, голова на распятии была внизу.

– Откуда вы знаете?

– Я же эксперт, не забывайте.

Она снова перекрестилась. Я уже повернул было обратно, но тут все поплыло перед глазами. Кто-то смотрел на меня из полумрака. Взгляд был преисполнен ярости и ощущался как чье-то омерзительное прикосновение. Я вдруг почувствовал собственную уязвимость. Этот невидимый пылающий взгляд, казалось, осквернял и раздевал меня, пронзая словно каленым железом. Чья-то рука поддержала меня:

– Осторожно, вы чуть не упали.

Я с удивлением уставился на Марилину, затем вгляделся в ели. Там, разумеется, никого не было. Изменившимся голосом я произнес:

– А вы сохранили это… распятие?

Она сунула руку под пелерину и положила на мою ладонь что-то, завернутое в тряпку:

– Возьмите и уходите!

Марилина дала мне номер своего мобильного. «На всякий случай», – сказала она. На обратном пути я показал ей фотографию Люка, но она его никогда не видела. Я направлялся к елям, когда за спиной прозвучал вопрос:

– Почему вы покинули нас?

Я остановился. Филиппинка догнала меня:

– Вы сказали, что учились в семинарии. Что же вас заставило покинуть нас?

– Я никого не покидал. Моя вера неизменна.

– В наших приходах просто необходимы такие люди, как вы.

– Вы же меня не знаете.

– Вы молоды, ничем не запятнаны. А наша религия умрет вместе с моим поколением.

– Христианская вера основана не на устной традиции, которая исчезает вместе с ее носителями.

– В настоящее время мы все больше теряем почву под ногами. Молодежь выбирает другие пути, другие битвы. Вот и вы тоже.

Я сунул распятие в карман:

– С чего вы взяли, что речь идет не об одной и той же битве?

Сбитая с толку Марилина отступила. Она попалась в собственную ловушку. Бог против Сатаны. Я шел вперед не оглядываясь. Это были всего лишь слова, брошенные на воздух, но они поразили цель.

Оскверненное тело Сильви было не просто вызовом. Это было объявлением войны.