Жан-Кристоф Гранже - Присягнувшие тьме

Я попросил к телефону практикантку, которую встретил в прошлый раз – я вспомнил ее имя: Жюли Делёз. Она работала только по выходным, и ее дежурство начнется в пятницу вечером, через несколько часов. Я попрощался, дав себе слово, что перезвоню вечером.

Порт-Майо.

Я подвел итог. Сегодня я получу медицинские карты Раймо и Агостины. Кроме того, Эрик Тюилье пришлет мне список тех, кто приближался к Люку Субейра. У меня будет все, кроме документов Манон, и я смогу сравнить эти данные.

Я затормозил у генерального штаба сил правопорядка в Нантере.

Охранники в форме остановили меня. У меня не было ни приглашения, ни повестки. И шансов у меня было меньше, чем у Фуко, который вошел сюда вчера, как в трактир. Я попросил, чтобы Корине Маньян сообщили о моем прибытии.

Через пять минут появилась рыжеволосая следовательница. Щеки у нее отливали уже не ржавчиной, а багрянцем. Она даже не сказала мне «здрасте».

– Что вы здесь делаете? – бросила она, проходя через рамку металлоискателя.

По тону чувствовалось, что она вне себя от ярости.

– Я хочу поговорить с Манон.

Она притворно засмеялась, затем резко оборвала смех. Я шагнул к ней.

– Воображаете, что остановите меня?

– Я ничего не воображаю, – сказала она. – Вам нельзя ее видеть, вы прекрасно это знаете.

– Я майор Уголовной полиции!

– Возьмите себя в руки.

Я орал в помещении, заполненном полицейскими. Все взгляды обратились ко мне. Я провел ладонью по лицу, влажному от пота. У меня дрожали пальцы. Маньян взяла меня за руку и уже гораздо спокойнее предложила:

– Входите. Поговорим.

Коридор со множеством дверей. Зал заседаний. Белый стол, стулья рядами, бежевые стены. Нейтральная территория.

– Вы знаете закон так же хорошо, как и я, – сказала она, закрывая за собой дверь. – Не выставляйте себя на посмешище.

– У вас ничего нет против нее!

– Я просто хочу ее допросить. Я не была уверена, что она придет добровольно.

– О чем она может вам рассказать, черт побери?

– О своем собственном опыте. Я хочу еще покопаться в ее воспоминаниях.

Я раздраженно ходил вдоль стульев и не садился.

– Она ничего не помнит. Она это говорила сто раз. Вы что, живодерка, да?

– Успокойтесь. Мне надо увериться, что она не пережила того же, что Люк, вы понимаете? Есть новые факты.

– Новые факты?

– Я видела Люка Субейра вчера вечером. Его состояние ухудшилось.

Я побледнел:

– Что еще произошло?

– Что-то вроде кризиса. Он хотел со мной переговорить, срочно.

– Как он себя чувствовал?

– Сходите взгляните. Я не в состоянии описать то, что видела.

Я стукнул обоими кулаками по столу:

– Вы называете это новыми фактами? Бред безумца?

– Факт уже то, что этот бред возник. Люк утверждает, что Манон Симонис подобно ему находится под властью пережитого ею когда-то шока. Шока, который мог пробудить в ней опасные инстинкты.

– И вы верите в эту чушь?

– У меня труп на руках, Матье. Я хочу допросить Манон.

– Вы думаете, что она сумасшедшая?

– Я должна убедиться, что она полностью… владеет собой.

Я понял еще кое-что. Я поднял глаза к потолку:

– Там, наверху, психиатр?

– Да, я пригласила эксперта. Манон встретится с ним после того, как я ее выслушаю.

Я рухнул на стул:

– Она этого не выдержит. Черт, вы не отдаете себе отчета…

Корина Маньян приблизилась ко мне:

– Мы действуем очень осторожно. Я не могу исключить, что разгадка убийственной тайны – в этой темной зоне ее мозга.

Я не ответил, вспомнив о латинских словах, которые Манон повторяла во сне: «Lex est quod facimus…» Я и сам ни в чем не был уверен.

Корина Маньян села напротив меня:

– Я хочу вам признаться, Матье. В этом расследовании я продвигаюсь вперед на ощупь. Я меняю план на ходу. И я не должна пренебрегать ни одной из версий.

– Одержимость Манон – это не версия, а черт-те что.

– Все дело Симонис не укладывается ни в какие рамки. Способ убийства. Личность Сильви, религиозной фанатички, покушавшейся на жизнь собственного ребенка. Ее дочь, ничего не помнящая о произошедшем. Тот факт, что совершено несколько похожих убийств. А теперь еще Люк Субейра, который экспериментирует над собой до потери разума!

– Он в плохом состоянии?

– Сходите. Посмотрите сами.

Маньян с ее молочно-белой, покрытой ржавыми веснушками кожей уже не вызывала у меня прежней антипатии – просто она запуталась. Я сменил тон:

– Сколько времени продлится допрос?

– Несколько часов. Не более. Затем она встретится с психиатром. После полудня она уже будет свободна.