Фоссум Карин - Не оглядывайся!

– Йонасу не очень нравится, что мы здесь ходим, – вдруг сказал Торбьёрн. – Он устал от этой беготни возле дома, так он говорит. Но он скоро уезжает.

– Значит, все дети тут срезают, когда идут на автобус?

– Да, все школьники.

Сейер снова кивнул Торбьёрну и повернулся к Скарре.

– Я вспомнил кое-что. Об этом говорил Холланд, когда мы беседовали с ним в офисе. В день, когда умер Эскиль, Анни вернулась домой из школы раньше, чем обычно, потому что была больна. Она сразу пошла и легла. Ему пришлось пойти к ней и рассказать о несчастье.

– Чем больна? – спросил Скарре.- Она никогда не болела.

– «Чувствовала себя неважно» – так он сказал.

– Ты думаешь, она что-то видела, да? Через окно?

– Не знаю. Может быть.

– Но почему она никому ничего не сказала?

– Может быть, не осмелилась. Или, может быть, не поняла до конца, что видела. Возможно, доверилась Хальвору. У меня всегда было чувство, что он знает больше, чем рассказывает.

– Конрад, – тихо сказал Скарре. – Он ведь сказал бы?

– Я не уверен. Он очень странный мальчик. Поедем поговорим с ним.

Запищал пейджер Сейера, он подошел к автомобилю и тут же набрал номер через открытое окно. Ответил Хольтеман.

– Аксель Бьёрк пустил себе пулю в висок из старого револьвера «Enfield».

Сейеру пришлось опереться о машину. Это сообщение было для него как горькое лекарство. Оно оставило во рту неприятную сухость.

– Нашли какое-нибудь письмо?

– Нет. Сейчас ищут у него дома. Но напрашивается предположение, что парня, видимо, мучила совесть, как ты думаешь?

– Не знаю. Могло быть что угодно. У него были проблемы.

– Он был невменяемым алкоголиком. И у него был зуб на Аду Холланд, острый акулий зуб, – сказал Хольтеман.

– Прежде всего, он был несчастлив.

– Ненависть и отчаяние похожи в своих проявлениях. Люди показывают то, что соответствует ситуации.

– Я думаю, вы ошибаетесь. Он, собственно говоря, уже сдался. А тот, кто признал свое поражение, уже готов уйти.

– Может быть, он хотел забрать с собой Аду?

Сейер покачал головой и взглянул через дорогу на дом Холландов.

– Он не хотел причинить боль Сёльви и Эдди.

– Ты хочешь найти преступника или нет?

– Я просто хочу найти настоящего преступника.

Закончив разговор, Сейер обратился к Скарре:

– Аксель Бьёрк мертв. Интересно, что подумает Ада Холланд. Возможно, то же, что и Хальвор, когда его отец умер. Что это «не так уж и плохо».

Хальвор рывком поднялся. Стул упал; он круто повернулся к окну. Долго стоял так, глядя на пустынный двор. Боковым зрением он видел опрокинутый стул и фотографию Анни на ночном столике. Значит, вот как. Анни все видела. Он снова сел перед монитором и прочитал все с начала до конца. В папке Анни была и его собственная история, та, что он доверил ей по секрету. Беснующийся отец, застреленный в сарае тринадцатого декабря. Это не имело к делу никакого отношения; он затаил дыхание, выделил абзац и удалил его. Скопировал текст на дискету. Потом тихо вышел из комнаты.

– В чем дело, Хальвор? – закричала бабушка, когда он проходил по гостиной, надевая джинсовую куртку. – Ты в город?

Он не ответил. Слышал ее голос, но смысл слов от него ускользал.

– Ты куда? В кино?

Он начал застегивать куртку, спрашивая себя, заведется ли мотоцикл. Если нет, ему придется ехать на автобусе, а это займет целый час.

– Когда ты вернешься? Приедешь к ужину?

Он остановился и посмотрел на бабушку, как будто только что понял, что она стоит и причитает прямо перед ним.

– Ужин?

– Куда ты, Хальвор, скоро вечер!

– Мне надо кое с кем встретиться.

– С кем? Ты такой бледный, у тебя наверняка малокровие. Когда ты в последний раз был у врача? Сам, небось, не помнишь. Куда ты собрался?

– К Йонасу.- Его голос звучал на удивление твердо. Дверь захлопнулась, и старушка увидела через окно, как он склонился над мотоциклом и подкручивает что-то со злым лицом.

Камера на первом этаже была расположена неудачно. Это пришло ему в голову сейчас, когда он глядел на левый экран. В объектив попадало слишком много света, что превращало фигуры входящих в неотчетливые абрисы, почти привидения. Ему нравилось видеть своих клиентов до того, как он встречался с ними лично. На втором этаже, где свет был получше, он мог различить лица и одежду, узнать постоянных клиентов и подготовиться к разговору уже в офисе. К каждому клиенту нужен особый подход. Он снова взглянул на экран, на котором был виден первый этаж. Одинокая фигура. Мужчина, возможно, юноша, в короткой куртке. Явно не перспективный клиент, но придется им заняться, корректно, service-minded, как всегда, чтобы поддержать репутацию галереи, – она должна быть безупречной. К тому же никогда нельзя сказать по внешнему виду человека, есть ли у него деньги. Может быть, этот парень чертовски богат. Он медленно спустился по лестнице. Шаги были почти бесшумными, у него была легкая, крадущаяся походка – торговцу коврами не пристало суетиться, как в магазине игрушек. Это галерея, здесь разговаривают приглушенными голосами. Здесь нет ни ценников, ни кассового аппарата. Обычно он высылал покупателям счет, изредка они оплачивали покупки «Визой» или другими картами. Он уже почти спустился, оставалось две ступеньки, и вдруг остановился.