Андреас Эшбах - Выжжено

– Я пришел, чтобы передать вам привет от вашего сына Хамида из Вашингтона и письмо от него. – Он достал из кармана конверт и протянул мужчине.

– Хамид? – Аль-Шамри схватил письмо так, будто боялся, что бумага окажется миражом. Он щупал его, вертел в руках и был очевидно потрясен, узнав почерк. Потом широко распахнул дверь. – Входите, пожалуйста. Будьте моим гостем.

Он крикнул что-то в глубину дома – Таггард не понял слов, – и две женские фигуры, словно тени, метнулись прочь.

– Откуда вы знаете Хамида? – спросил Аль-Шамри, проводя Таггарда в полутемную, скупо обставленную гостиную, в которой потрескивал, остывая, телевизор.

– Он мой сосед, – объяснил Таггард и сел.

Хамид не знал, что Чарльз работает в ЦРУ. Таггард рассказывал ему, что работает в международном продовольственном концерне и что заграничный филиал – это единственная возможность хоть какого-то карьерного продвижения в его возрасте. Если его сосед и учитель и сомневался в этой истории, то виду не подавал.

Хамид, со своей стороны, подробно объяснял ему, почему ему приходится избегать контактов со своей семьёй: саудовская религиозная полиция нашла у него когда-то книгу сирийского исламского теолога Мухаммада Шахрура, все сочинения которого были запрещены в Саудовской Аравии. К счастью, его предупредили, и он смог благодаря цепочке благоприятных обстоятельств вовремя бежать из страны.

– Наказание плетьми – поверьте мне, не сахар, – сказал он тогда.

– Что же такого говорит этот теолог, что его книги запрещены? – расспрашивал его Таггард.

– Шахрур? Он говорит богохульные вещи, утверждает, что в Коране речь идёт якобы о свободе. Получается нечто в высшей степени неприемлемое: например, что демократия и ислам совместимы. Но в первую очередь он указывает исламским священнослужителям, что они пока служат лишь правителям, а не людям. – На лице его отразилось ожесточение, какого прежде Таггард за ним не замечал. – Наша культура, какова она на сегодняшний день, зиждется на подавлении жизни и свободы. Единственное, чему нас учат, – это как мы должны умереть. – Он ударил себя в грудь. – А я люблю жизнь, дарованную мне Аллахом через моих родителей. Что же, поэтому я плохой мусульманин? Можно обвинить меня в этом? А у нас на каждом углу стоит мулла, который проповедует именно это.

Отец Хамида рассказал Таггарду эту же историю, только более подробно. Так Чарльз узнал, что ведущую роль в спасении Хамида сыграла одна sms-ка, а также то обстоятельство, что брат Хамида Вадид работал в «ARAMCO» и знал в отделе командировок человека, оформившего ему авиабилет, который подвергся не столь жёсткому контролю.

В гостиную вошла жена Аль-Шамри, закутанная по самые глаза, и сервировала чайный стол. Затем она шепнула мужу, чтоб он спросил гостя, как у Хамида дела.

– Джайжид, – сказал Таггард. – Хорошо.

Оба были поражены, что он говорит по-арабски, и ещё более удивились, когда он сказал, что учился у Хамида. Женщина тихонько всхлипнула; оба, извинившись, вышли в холл, чтобы вместе почитать письмо сына. Они прочли его несколько раз, шёпотом указывая друг другу на отдельные места. Наконец мать Хамида исчезла с письмом в глубине дома, а Аль-Шамри вернулся в гостиную и спросил:

– Как мне вас отблагодарить?

– Вам не надо меня благодарить, – ответил Таггард. – Хамид – мой хороший друг. Я сделал это с удовольствием. – У него было чувство, что пора уходить. – Если вы тоже захотите написать ему письмо, то я зайду к вам еще раз, чтоб забрать его, – добавил он.

Аль-Шамри растроганно кивнул, схватил руку Таггарда и долго тряс её. Глаза его наполнились слезами.

– Мы вынуждены были отречься от него, – прошептал он, с трудом подбирая английские слова. – Нам пришлось, но не получается. Так нельзя. Нельзя отречься от собственного сына!

Момент молчания затянулся и стал совершенно невыносимым. Старик, казалось, всё никак не хотел выпускать его руку.

Таггард кашлянул.

– Мне жаль, что вы лишились ресторана.

Аль-Шамри отпустил его руку и откинулся назад.

– Уже второй раз. – Он пренебрежительно отмахнулся. – И последний. В этой стране не имеет смысла стараться. Я подыщу себе спокойную работу, где-нибудь в администрации. Одну из тех, где работать нужно только один час в день. – Он сжал кулак. – Они сами этого хотят. Так что пусть кормят меня.

– Мне бы хотелось вам чем-то помочь, – сказал Таггард.

Аль-Шамри мрачно взглянул на него.

– Вы американец. Вы помогаете им.