Андреас Эшбах - Выжжено

Ибо выбирать в этой малонаселённой местности было не из чего. Трасса, проложенная до сих пор, вела через северо-сирийскую равнину, пока не упиралась в Тигр в Мосуле, и отсюда предполагалось двигаться к югу, следуя руслу реки. Нимруд уже был позади, следующим крупным городом был Калаат-Шергат, за ним следовали Калаат-Джабаар, Текрит, Самарра и, наконец, Багдад. Другими словами, первым делом им следовало уточнить, велика ли местность, непригодная для строительства, и передать сведения в отдел планирования Анатолийской железнодорожной компании. А они уже пусть думают, как эту местность обойти…

– Ни для чего не пригодна? – повторил Пфеффер. – Я бы не был так категоричен. В Америке и России буквально землю роют в поисках нефти. Из неё добывают керосин; ну, вы знаете, для ламп. Насколько мне известно, на нём могут работать даже автомобили.

Вестерманн опустил карты.

– Автомобили – это игрушки для богатых людей, и больше ничего.

– Может быть, но это тоже означает, что месторождение нефти могло бы иметь известную рыночную ценность, а?

Железнодорожный инженер задумчиво смотрел в пустоту.

– Тут вы не совсем неправы. Хорошо. Используем сегодняшний день, чтобы сделать обзор масштаба проступающих пятен. Тогда завтра вернемся в Мосул и телеграфируем о нашей находке в Берлин.

Ждать ответа им пришлось недолго, но телеграмма из Берлина их ошеломила. Им было приказано немедленно направиться в Константинополь и явиться к немецкому послу для получения дальнейших указаний. Его высочество, султан Абдул Хамид II, владыка Османской империи, хотел бы лично расспросить их относительно находки нефти.

– Что? – возмутился Ганс Пфеффер. – Проделывать весь обратный путь только ради того, чтобы поболтать с верховным тюрбаноносцем?

– Он носит феску, – поправил его Вестерманн. – И от Коньи мы можем ехать по железной дороге.

То, что этот путь им проделать придётся, не обсуждалось: указание было подписано самим Карлом Хельферихом, директором «Doitche Bank», который одновременно был и официальным главой Анатолийской железнодорожной компании.

Но дело до аудиенции дошло не скоро. Прибыв в Константинополь, они день за днём сидели в отеле и ждали, когда же султан наконец соблаговолит их принять. Однако вместо посыльного из дворца к ним каждый день являлся лишь немецкий посол, тонкогубый, чопорный человек в официальном костюме, носить который при господствующих здесь температурах, должно быть, было мукой, и пытался поддержать их дух.

Вдобавок ко всему тут не было ни капли алкоголя, даже пива. Они пили турецкий кофе, сколько могли вынести их желудки. Одна стена в баре отеля была расписана большой, хоть и не очень точной картой, изображающей Европу, Ближний и Средний Восток и кусочек Северной Африки, с Константинополем в центре, и они развлекались главным образом тем, что обсуждали проект железной дороги на основе этой карты. Иногда им каким-то образом попадалась немецкая газета, правда, всегда многонедельной давности, но всё равно они прочитывали её всякий раз от первой до последней страницы. Так они узнали, что сербский король Александр и его семья были убиты восставшими офицерами, что социал-демократы в Германии на выборах в рейхстаг оказались второй по величине фракцией, а также что состояние здоровья старого папы Лео XIII ухудшается на глазах. Пфеффер с видимым триумфом обнаружил сообщение, что американский промышленник Генри Форд задумал вывести на рынок автомобиль, который должен стоить меньше тысячи долларов.

– Всё равно из этого ничего не выйдет, – мрачно пророчествовал Фридрих. – Что себе думает этот Форд? Что каждый захочет быть сам себе и шофёром, и машинистом одновременно? Тогда как человеку достаточно просто сесть на поезд…

– Но на автомобиле можно ехать когда захочешь и куда захочешь, – возразил Пфеффер. – Мне кажется, что многие люди оценили бы это.

– Чепуха. Вы хоть представляете, сколько пришлось бы для этого построить новых дорог? Немыслимо. Одни затраты!

Это, кажется, убедило Пфеффера; по крайней мере, он успокоился.

Через несколько дней после этого в бар отеля вошёл мужчина лет тридцати пяти, с гладким, круглым лицом, в глаза бросались необыкновенно кустистые брови и элегантный костюм, который в Лондоне мог быть последним криком моды. Он осведомился о господах из Германии.

– Меня зовут Салюст Саркис Гульбенкян, – представился он с приятной улыбкой и каждому из них пожал руку. – Поскольку я имею некоторый опыт в нефтяном бизнесе, его величество султан соизволил поручить это дело мне.