Джонатан Келлерман - Плоть и кровь

Он почесал собаку за ухом и снова повернулся к Майло.

– В этом семестре курс три раза делили на дискуссионные подгруппы, человек по двадцать в каждой и с ассистентом во главе. Разделение было формальным, работа групп никак не оценивалась. Просто очередная попытка факультета сделать обучение более персональным. – Де Мартен снова улыбнулся. – Я поговорил с деканом факультета, и он решил, что ничего страшного не произойдет, если я дам вам имена студентов в группе Лорен. Ассистентом в этой группе была Малвина Зорн. Можете позвонить на факультет и узнать ее телефон. Ее уже предупредили, она даст вам список студентов. Декан и я подписали соответствующее распоряжение. Это все, что вам нужно?

– Спасибо, профессор.

– Пожалуйста. – Он немного качнулся вперед. – А что случилось с мисс Тиг?

– Ее застрелили, – сказал Майло. – Вы все прочтете в газетах... – Детектив осекся и густо покраснел.

Де Мартен усмехнулся и потрепал собаку.

– Возможно, мой пес Винсент прочтет мне. А если серьезно, уверен, жена расскажет во всех подробностях. Она с жадностью собирает информацию о преступлениях и несчастьях, случившихся в округе, потому что этот город пугает ее.

Когда мы вернулись в машину, я сказал:

– Ну вот и все.

– Думаю, университетская жизнь Лорен тут ни при чем. Меня больше интересуют люди, о которых она не упоминала. Хотя все равно имеет смысл позвонить на кафедру и узнать имена студентов.

Девять имен. Три парня и шесть девушек.

– Сейчас все на каникулах, – ворчал детектив, – так что с ними придется подождать.

Я попытался успокоить его тем, что и у меня расследование зашло в тупик, рассказав о слежке за Бенджамином Даггером. У Майло хватило такта не посмеяться надо мной.

– Итак, он ездит на стареньком "вольво" и возит лекарства детишкам из церковной школы?

– Добавь к этому проведение бесплатных консультаций в чикагском центре реабилитации для женщин, и перед тобой портрет матери Терезы. Только в штанах. Ты прав, не такие парни втянули Лорен в неприятности. Она жила в совершенно ином мире.

– Хорошо, что напомнил об "ином мире". Я как раз собирался навестить Гретхен Штенгель.

– Она вышла из тюрьмы?

– Досрочно освобождена полгода назад. И уже нашла себе работу.

– Какую?

– Примерно то же самое, что и раньше. Только на этот раз законный бизнес. Торгует одеждой.

Бутик находился на улице Робертсона, к югу от Беверли-Хиллз. К расположенному рядом модному ресторану то и дело подъезжали "феррари", и служащие ресторана расставляли их рядами на парковке. Обедающие под открытым небом клиенты слишком громко смеялись и глотали воду из бутылок вперемешку со смогом улиц.

"Deja View"

Модная одежда с историей

В задрапированной черной тканью витрине в восемь футов шириной стоял лишь один манекен, да и тот был хромированным подобием человеческой фигуры без лица и волос. На нем висело вызывающее алое платье.

Внутреннее убранство магазина впечатляло не меньше: зеркальные стены, пол из черного гранита и доносящаяся со всех сторон песня Дэвида Боуи "Молодые американцы". Прямо в зеркала были вмонтированы железные трубки, где висели наряды на хромированных вешалках. Бархат, креп, кожа, шелк всевозможных расцветок. Все – не больше восьмого размера.

Пара ярко-оранжевых кресел, чей дизайн, похоже, родился в голове у садиста, провозглашала возвращение стиля арт деко и занимала центральное место. Журналы "Вог", "Ток" и "Базз" были разбросаны по стеклянному кубу, служившему столом. Ни прилавка, ни кассы. Проемы в дальней стене, вероятно, вели к примерочным. Справа находилась дверь с табличкой "Частное помещение". В воздухе витал сладковатый запах марихуаны хорошего качества.

Между двумя креслами стояла худая девица болезненного вида двадцати с небольшим лет в небесно-голубом трико. Она напряженно посмотрела на нас. Босоножки на высоких шпильках делали ее почти одного роста с Майло. Белки глаз девицы были розовыми, а зрачки расширенными. Ни пепельницы, ни любой другой емкости я не заметил, так что, судя по всему, "косяк" она просто проглотила. Трико было настолько облегающим, что все подробности тела оказались на виду. Мне показалось, что у девушки слишком много ребер, и я непроизвольно начал их считать.

– Добрый день, что вам угодно? – Хриплый, почти мужской голос.

– Мне что-нибудь четвертого размера, – сказал Майло.

– На кого?

– На мой большой палец.