Джонатан Келлерман - Ледяное сердце

Я уже собирался наскрести на обед что-нибудь в холодильнике, когда зазвонил телефон.

— Завтра — прекрасно, — сказала Элисон. — Сегодняшний вечер, ну догадайся, он тоже прекрасен. Хоспис организует развлекательный спектакль — пригласил юмориста и джаз-банд, играющий в стиле блуграсс. Ты чем сегодня собираешься заняться?

Когда она подъехала на своем «ягуаре», я уже ждал ее у своего дома. Элисон опустила голову, волосы у нее были в полном беспорядке. Едва она вышла из машины, я обнял ее и крепко поцеловал.

— Ух ты! — засмеялась она. — И я рада видеть тебя. — Мы поднялись по ступенькам в дом, обнимая друг друга — она меня за талию, я ее — за плечи. — Осталось еще что-нибудь от того бордо? — спросила она, когда мы вошли.

— Все, что мы не выпили в прошлый раз, сохранилось. На кухне мы отыскали вино.

— О Боже! — Она оглядела меня с ног до головы. — Ты и в самом деле рад видеть меня.

— Даже не представляешь себе как.

Лежа в темноте, я услышал, как Элисон вздохнула.

— Все в порядке?

— Конечно, — слишком быстро ответила она. Свернувшись калачиком, Элисон лежала спиной ко мне.

Я протянул руку и прикоснулся к ее лицу. Щека была мокрой.

— Что такое?

— Ничего, — ответила она и заплакала. Потом спросила: — Мы уже достигли той степени близости, когда тебе можно сказать все?

— Разумеется.

— Надеюсь. — Но она не сказала ничего.

— Элисон?

— Забудь это. Со мной все в порядке.

— О'кей.

— Вот я лежала здесь, — начала она некоторое время спустя, — и чувствовала, что лучше быть ничего не может, а перед глазами у меня появилось лицо Гранта. Он выглядел счастливым, смотрел ласково, радовался за меня. Бог мой, как мне хочется думать, что он счастлив.

— Конечно.

— А потом пришли мысли. Алекс, мне так его не хватает! И порой, когда ты касаешься меня, когда ласков со мной, когда я нуждаюсь в этой ласке, я начинаю думать о нем. — Она повернулась на спину и закрыла лицо руками. — Я чувствую себя такой неверной. По отношению и к нему, и к тебе. Ведь прошло столько лет. Почему я никак не могу выбросить это из головы?

— Ты любила его. Ты никогда не переставала любить его.

— Никогда, — ответила Элисон. — Может быть, так никогда и не перестану… Ты готов смириться с этим? Ведь это не имеет к тебе никакого отношения.

— Со мной все в порядке.

— Правда?

— Правда.

— Я понимаю, что ты продолжаешь чувствовать по отношению к Робин.

— Это мои чувства, — возразил я.

— Я не права? — Я промолчал. — Вы провели вместе многие годы. Нужно быть совершенно равнодушным, чтобы так просто отбросить все.

— На все нужно время.

Элисон убрала руки от лица, посмотрела на потолок.

— Итак, я, похоже, только что допустила величайшую ошибку.

— Нет.

— Хотелось бы верить в это.

Я подвинулся ближе и обнял ее.

— Все в порядке.

— Хотелось бы верить, — повторила она. — Принимая во внимание то, что есть варианты.

Десять дней спустя дал знать о себе Майло. За прошедшее время я настойчиво добивался сведений от полиции Кембриджа, и мне удалось поговорить с детективом Эрнестом Фиорелле. Он начал с того, что внимательно изучил меня, поэтому мы прошли всю старую систему оформления допуска к секретным сведениям. Наконец мне удалось удовлетворить его любопытство присланной по факсу копией моего старого контракта с полицией Лос-Анджелеса, где я значился консультантом, и несколькими страницами моих письменных показаний по делу Ингаллса. Несмотря на это, Фиорелле задавал мне больше вопросов, чем отвечал на мои по делу Анжелики Бернет.

Никаких серьезных зацепок не было, и убийцу не нашли.

— Думаю, это какой-нибудь шизик, — сказал Фиорелле. — Вы психиатр, вот и скажите мне какой.

— Сексуальный психопат? — предположил я. — Обнаружены признаки изнасилования?

— Я этого не говорил. Мертвая тишина.

— Так что же там было от душевного недуга?

— Когда тело молодой красивой девушки режут на куски и бросают в узком переулке, мне это кажется делом рук психически ненормального человека, док. А у вас в Лос-Анджелесе это считается в порядке вещей?

— Это зависит от дня недели. — Он засмеялся коротко и хрипло. — Таким образом, — продолжал я, — никто из коллег Бернет по танцам или из музыкантов не попал под подозрение?

— Нет, сплошные придурки, в основном девки и голубые. Перепуганы до безумия. Все клялись, что любили девушку.

— Даже когда она получила ведущую роль?

— Ну и что?