Джонатан Келлерман - Ледяное сердце

— А где Скёрт?

— Мертв, — ответил он так, словно это должно было сказать мне о многом. — Поехал в Европу и принял чрезмерную дозу героина. В каком-то швейцарском парке. Жил там как бродяга. На опознание тела ушло много недель.

— Вас это не удивляет?

— Скёрт довольно прочно сидел на игле еще до убийства Чайны. После ее смерти он начал буквально грести наркотик лопатой.

— Смерть Чайны травмировала его?

— Вероятно. Он был самым впечатлительным, не считая Чайны, конечно.

— Помимо общей возбудимости были ли у нее стычки с кем-либо или что-нибудь вроде этого за неделю до ее убийства?

— Мне об этом ничего не известно, но если бы это произошло, я не удивился бы. Она была инстинктивно неприятной, впадала в состояние, присущее Грете Гарбо: «Мне хочется остаться одной, и пошли куда подальше вы все за то, что пытаетесь иметь ко мне хоть какое-то отношение».

— А что насчет вашей «приманки»? Бранкуси поднял руки.

— Думаю, вы этого не понимаете. Мы не были звездами и никого не интересовали. Вот что по-настоящему действовало Чайне на нервы. Несмотря на все ее разговоры об отчужденности, на позу отшельницы, она была принцессой из Палос-Вердеса. Чайна пользовалась огромным вниманием в детстве и страстно желала такого же внимания. Вот почему было настоящим безумием отказываться от услуг Джиттльсона. Мисс Шизик. То она бесится оттого, что к оркестру не относятся с таким уважением, которого он заслуживает, то обрушивается с нецензурной бранью на любого, кто на самом деле желает обратить внимание на оркестр, например, на журналистов. Она из кожи вон лезла, чтобы отдалить их, называла жополизами, вводила строгий порядок категорического отказа от интервью. — На свет снова появилась пачка «Ротманса». Еще одно прикуривание от предыдущей сигареты. — Приведу вам пример. Появился один щупленький невзрачный щелкопер, пожелавший написать о нас статью. Чайна послала его на х… Но в газете о нас написали и без интервью. И что делает Чайна? Звонит редактору и выкладывает ему все, что о нем думает. — Бранкуси покачал головой. — Я был там и слышал, что она говорила: «Твоя мать сосет вонючий нацистский х… и заглатывает гитлеровскую молофью». Это, нужно полагать, был резкий отказ, но в чем здесь логика?

— Помните название газетенки?

— Думаете, какой-то щелкопер убил Чайну за то, что она набросилась на него с площадной бранью? Не приведи Господь!

— Уверен, вы правы, — сказал я, — но если редактор был ее поклонником, у него могли появиться определенные мысли.

— Точно не помню. У вас наверняка уйма свободного времени. Что-то вроде «Грув»… или «Груврат», или «Груврэт». Редактор прислал нам экземпляр газеты, и мы сделали вырезку. Дешевая кабинетная поделка. Он сейчас, наверное, уже не удел.

— О чем в основном была статья?

— Нас изобразили гениями.

— Вы сохранили вырезку?

— Еще бы! Храню ее вместе с моими призами и платиновыми дисками.

Бранкуси поднялся, затянулся дымом, прокашлялся и пошел, согбенный, к двери цвета виноградного желе. Сильно дернул ее и вернулся к своим делам.

Я подъехал к лотку с газетами и журналами на авеню Сельма, рядом с бульваром Голливуд, и поискал «Груврэт». На огромном лотке длиной в пятьдесят футов лежало множество различных публикаций и газет на паре дюжин языков, но искомой газетенки я не увидел. Я спросил владельца, сикха в тюрбане, и он ответил, что о такой газете ничего не слышал, но мне может повезти тремя кварталами дальше по бульвару в магазине комиксов, где также делают пирсинг.

Я направился к указанному магазину, натолкнулся на объявление «Закрыто», едва различимое за гофрированным фронтоном, и вернулся домой, размышляя, не попало ли в точку замечание Пола Бранкуси о том, что у меня слишком много времени.

Чем больше я думал об этом, тем слабее казалась мне связь между различными убийствами. Я размышлял еще над тремя убийствами, которые нашел в «паутине».

К Лос-Анджелесу имело отношение только убийство старого саксофониста Уилфреда Риди. О том, что жертва вот-вот вернется и его карьера находится на подъеме, ничего не говорилось. Убийца Валери Бруско, искусствоведа по керамике, был пойман и осужден, а Анжелика Бернет, балерина, молодая женщина, которой предложили подъем по карьерной лестнице, умерла в трех тысячах миль отсюда — в Массачусетсе.

Итого — ноль. Беспокоить Майло пока незачем. Он полностью занят расследованием дела Джульетты Киппер, которую, как я не без основания считал, мог убить тот же самый злодей.