Майкл Коннелли - Поэт

— Стоять, суки!

Направив оружие сначала на Кумбса, потом на меня, он скомандовал:

— Отойти от двери, быстро. На середину, марш!

Поставив на пол коробку с двумя чашками кофе, я поднял руки вверх и отошел от входной двери, направляясь к середине торгового зала.

Переодетый мужик снова нацелился на Кумбса. И тот, в свою очередь, истерично запричитал:

— Нет! Пожалуйста, нет, они смотрят за нами, не стреляйте!

— Кто смотрит? Кто?

— Они смотрят в камеру!

— Кто?

— Гладден, это ФБР.

Я произнес это спокойным, насколько возможно, голосом. Впрочем, тональность вряд ли могла сильно отличаться от воплей Кумбса.

— Они нас слышат?

— Да, слышат.

— ФБР! — заорал Гладден. — ФБР! У вас уже есть труп! Войдете внутрь, и вы получите еще два!

Повернувшись к камере, он выстрелил три раза подряд. Видеокамера с горящим на ней красным светодиодом, до того стоявшая рядом с дисплеями, разлетелась на части, так и оставшиеся на столе.

— Иди сюда! — закричал он, обращаясь ко мне. — Где ключи?

— Ключи от чего?

— От гребаного магазина!

— Не ори. Я здесь не работаю.

— А кто работает?

Он направил ствол на Кумбса.

— В кармане. Ключи у меня в кармане.

— Иди закрой входную дверь. Попробуешь выбежать, и я прострелю тебя, как эту камеру.

— Да, сэр.

Кумбс сделал, как было приказано, после чего Гладден заставил нас двоих отойти к дальней стене торгового зала и сесть на пол у задней двери, блокируя это направление от возможных выстрелов. Потом он перевернул оба стола, чтобы загородить обзор или, возможно, уберечь себя от пуль, и пригнулся, спрятавшись за столом, где лежал Торсон.

Со своего места я хорошо видел тело. Куртка, бывшая недавно белой, насквозь пропиталась кровью. Полузакрытые глаза не двигались. Из горла торчала рукоятка ножа. Я содрогнулся. Ведь только что Торсон дышал, и независимо от моего к нему отношения мы какое-то время были напарниками. А сейчас это лишь труп.

Тут я подумал, что Бэкус, возможно, в панике. Раз видеонаблюдения больше нет, он ничего не знает о состоянии Торсона. Если посчитает, что Торсон жив, тогда скоро Боб введет в действие группу захвата, с их свето-шумовыми гранатами и прочими спецсредствами. Если же он поймет, что Торсон мертв, то, возможно, мне придется провести здесь всю ночь.

— Если ты здесь не работаешь, тогда кто ты? — спросил Гладден. — Откуда я тебя знаю?

Я замялся. Кто я? Сказать ему правду?

— Ты из ФБР?

— Нет. Я не из ФБР. Я репортер.

— Репортер? Что, пришел за моей историей, да?

— Да, если захочешь рассказать. А можешь поделиться с ФБР, просто дотянись до телефона. Наверное, они позвонят сами.

Тут он взглянул в сторону валявшегося на полу телефона, корпуса и трубки. Из трубки доносились короткие гудки. Добраться до телефона он мог, не покидая укрытия. Гладден подтянул аппарат к себе и положил трубку на рычаг. Потом он взглянул на меня.

— Я тебя вспомнил, — сказал Гладден. — Ты...

Тут раздался звонок, и он снял трубку.

— Говорите, — распорядился он.

Наступила томительная пауза, в конце которой он ответил на все, что бы ни было сказано.

— Ладно, ладно, агент Бэкус, хорошо, что мы встретились снова. Я много чего узнал о вас с момента прошлой встречи во Флориде. И о вашем отце, разумеется. Прочитал его книгу. Всегда верил, что мы встретимся... Вы и я... Как понимаете, это уже невозможно: у меня здесь два заложника. Вам придется потрахаться со мной, Боб, а мне... мне придется сделать с ними то же самое... Так что, когда войдете, вы не поверите собственным глазам. Помните Аттику? Подумайте, агент Бэкус. Подумайте, как бы с этим справился ваш отец. Теперь я должен идти.

Он положил трубку и обернулся ко мне. Стащив с головы парик, Гладден сердито швырнул его через комнату.

— Какого черта ты здесь делаешь, репортер? ФБР никогда не разрешает...

— Ты убил моего брата. Поэтому меня взяли в группу.

Гладден пристально посмотрел на меня.

— Я не убил ни одного человека.

— Они считают, что убил. И что бы ты с нами ни сделал, они тебя возьмут. Тебя ни за что отсюда не выпустят. Они...

— Отлично, и заткнись на хер! Я не обязан слушать.

Гладден снял трубку и начал набирать номер.

— Пригласите Краснера, это срочно... Уильям Гладден... Да, именно тот.

Пока он ждал ответа, мы молча смотрели друг на друга. Мне хотелось бы выглядеть спокойным, хотя внутри бушевала настоящая буря. Никакого другого выхода я не видел — только смерть одного из нас.

Гладден же не производил впечатления человека, способного поддаться на уговоры и выйти с поднятыми кверху руками, чтобы оказаться через несколько лет на электрическом стуле или, как вариант, в газовой камере. Исход определялся лишь штатом, где вынесут приговор.