Патриция Корнуэлл - Последняя инстанция

— Какого хрена? — Марино широкими шагами подходит к стоматологу и вырывает из его руки телефон. — Кто это? — орет он. — Черт. — Швыряет трубку. Как видно, звонивший дал отбой.

Эксперт-дантист потрясен. Он понятия не имеет, что произошло, мы с ним не так давно знакомы, и он недостаточно осведомлен о подробностях моей жизни. Да и откуда ему знать про Бентона? Разве что от других... Но, как видно, просветить Сэма еще не успели...

— Что конкретно сказали? — спрашивает его Марино.

— Надеюсь, я не сделал ничего дурного.

— Да нет, нет. — Я обретаю способность говорить. — Ты здесь совсем ни при чем, — спешу заверить бедолагу.

— Какой-то человек, — отвечает он. — Только сказал, что хочет с вами поговорить, и назвался Бентоном Уэсли.

Марино снова поднимает трубку, ругается, кипит от злости — да, не установлен у нас определитель. В морге в нем просто нет необходимости. Пит нажимает несколько кнопок и слушает. Записывает номер, набирает его.

— Да. Кто это? — требовательно обращается он к собеседнику на противоположном конце линии. — Где? Ладно. Вы видели, кто пользовался телефоном секунду назад? Тем, по которому вы разговариваете. Ага. Сейчас. Так я тебе и поверил, поганец. — Швыряет трубку.

— Выясняете, откуда этот человек позвонил? — спрашивает ничего не понимающий Терри. — Вы что, набрали шестьдесят девять, службу автоматического определителя номера?

— Телефон-автомат на заправке «Тексако», магистраль на Мидлотиан... Предположительно. Какой был голос? — Марино буравит парня взглядом.

— Ну, мне показалось, молодой. Хотя точно не знаю. А кто этот Бентон Уэсли?

— Он умер. — Протягиваю руку к скальпелю, надавливаю кончиком на доску для резки, в паз со щелчком входит новое лезвие; негодное выбрасываю в ярко-красный пластиковый контейнер для биологических отходов. — Он был моим другом. Близким другом.

— Какой-то извращенец решил пошутить. Откуда они вообще этот номер узнали? — Марино в бешенстве. Только и мечтает, что разыскать мерзавца и хорошенько надрать ему уши. И еще в голове бродит шаловливая мыслишка, что тут попахивает кознями сынка. У Марино все на лице написано: Рокки.

— Телефонный справочник, раздел «Номера административных служб и организаций». — Я начинаю разрезать кровеносные сосуды, рассекая сонные артерии с самого начала, от верхушек легких, а потом спускаясь к артериям подвздошной области и венам таза.

— Ой, только не говори, будто в телефонной книге так и написано: «Морг», черным по белому. — Ну вот, опять у него я виновата.

— Думаю, надо искать в «Ритуальных услугах». — Разрезаю тонкую плоскую мышцу диафрагмы, высвобождая целый блок органов, отделяю его от позвоночного столба. Легкие, печень, сердце, почки и селезенка переливаются разными оттенками красного у меня в руках, я кладу их на доску для резки и омываю под слабой струей холодной воды из шланга. Сердце и легкие будто исколоты иголками, усыпаны крохотными точками запекшейся крови: петехиальные кровоизлияния. Я наблюдала такое у людей, которые на момент смерти испытывали трудности с дыханием.

Терри подносит черную сумку к моему рабочему месту и ставит на каталку с хирургическим инструментом. Вынимает зубное зеркало и заглядывает покойнику в рот. Работает он молча, все еще под впечатлением недавнего инцидента. Беру нож побольше и разрезаю органы на секции, делаю профильный кривой срез сердца. Коронарные артерии чисты, ничем не забиты, артерия левого желудочка шириной в сантиметр, клапаны нормальные. Если не считать нескольких полосок жира в аорте, то сердце и сосуды здоровые. Единственная неполадка говорит сама за себя: по какой-то причине оно остановилось. Перестало работать. Куда ни сунусь — не нахожу тому объяснений.

— Как я уже сказал, тут все просто, — говорит Терри, делая пометки в зубной карте. Его голос напряжен: парень мысленно себя проклинает за то, что взял эту несчастную трубку.

— Тот, кого мы ищем?

— На все сто.

Сонные артерии, как рельсы, бегут вдоль позвоночника. Между ними — мышцы языка и шеи; их-то я и решила изучить попристальнее. Делаю тонкий срез и кладу их на доску. В глубинных тканях никаких кровоизлияний. Крохотная и хрупкая, У-образная подъязычная кость цела и невредима. Значит, его не душили. Смотрю под скальпом и не нахожу ни ушибов, ни трещин. Подключаю мощную хирургическую пилу к розетке над головой и тут понимаю, что одной рукой мне не справиться. Сама погружаю вибрирующее полукруглое лезвие в череп, а Терри крепко держит голову покойника. В воздухе висит горячая костная пыль; скоро костяная макушка с хлюпаньем отваливается, обнажив извилистые просторы мозга. При беглом осмотре и там ничего выходящего за пределы нормы не обнаружилось. Полусферы промываю на доске, они лоснятся, напоминая кремовый агат с серыми бороздчатыми краями. Мозг и сердце приберегу, чтобы потом с ними отдельно поработали специалисты: помещу в формалин и отправлю в Виргинский медколледж.