Жан-Кристоф Гранже - Мизерере

Касдан не отрываясь смотрел на сделанный с воздуха снимок анклава. Возможно ли, что сегодняшний кошмар вышел из этого плодородного, цветущего места?

— По моим сведениям, Хартманн принимал участие в пытках во времена хунты.

— Ну еще бы. Он был профессионалом. Изучил до тонкости все пытки, как и их воздействие на людей: самые страшные он и его дети испытывали на себе. После государственного переворота Колония превратилась в весьма эффективный допросный центр. Настоящее отделение чилийской тайной полиции. У них была круглосуточная связь с Сантьяго по рации.

— Но как религиозный деятель мог поддерживать военных?

— Хартманну не было дела до генералов и их диктатуры. Он хотел выкупить души левых. Заблудших овец. Грешников. Он очищал их страданием. Кроме того, Хартманн считал себя исследователем. Он изучал болевые точки, болевые пороги человека… А политзаключенные стали для него идеальными подопытными животными… Наконец, немец знал, что, оказывая услугу генералам, обеспечивает себе полную неприкосновенность и немалые субсидии. Ему также было дозволено добывать полезные ископаемые на территории Чили: титан, молибден, редкие металлы, применяемые в военной промышленности. И, разумеется, золото.

— В восьмидесятых годах начались преследования чилийских палачей…

— Хартманн не стал исключением из правила. В его Колонии пропало без вести множество заключенных. На секту посыпались жалобы. Крестьянские семьи также подали на общину в суд за похищение несовершеннолетних. Как и в первый раз, в Германии. Надо понять систему Хартманна. Благодаря ему была построена бесплатная больница, созданы школы и центры досуга. Деревенские жители доверяли ему детей, чтобы те усвоили приемы обработки земли, основы агрономии и тому подобное. Но когда родители попытались получить своих отпрысков обратно, они ничего не добились. На этих средневековых землях Хартманн был полновластным хозяином. Чем-то вроде Жиля де Рэ, правившего своими крепостными. Впрочем, это было его прозвище. El Ogro.

— El Ogro?

— А по-немецки «Der Oger». Синяя Борода, всезнающий и вездесущий…

Армянин подумал о Волокине. Выходит, парнишка и на этот раз не ошибся.

— У вас нет других фотографий?

— Нет. Никто и никогда не бывал внутри общины. Я хочу сказать, никто из посторонних. Была публичная часть: больница, школы, консерватория, сельскохозяйственный банк. Все остальное считалось запретной зоной. Охранники, собаки, камеры слежения. У Хартманна хватало средств на все лучшее в сфере безопасности.

— Что произошло потом?

— Когда жалобы посыпались градом, Хартманн вновь исчез вместе со своей «семьей». Они создали сеть акционерных обществ, чтобы получить свои деньги и избежать ликвидации, а затем скрылись.

— Куда они уехали?

— Никто не знает. Неизвестно даже, был ли немец еще жив в то время. Я обзвонил журналистов из «Ла Насьон», влиятельной газеты в Сантьяго. И мне многое рассказали. Говорили, что Хартманн давно уже покинул Колонию, что он управлял ею на расстоянии. Будто бы он еще в конце восьмидесятых бежал на Карибские острова. А еще говорили, что он никогда не покидал свои земли, жил в подземельях, там, где пытали чилийских политзаключенных. Невозможно узнать правду. Ни правду, ни полуправду…

— Вы полагаете, что Ханс Вернер Хартманн уже умер?

— Ну конечно. Сейчас ему было бы за девяносто. Хотя какая разница? Он создал школу. Кажется, у него даже есть сын, который мог продолжить дело отца…

Касдан решил раскрыть карты:

— А если я скажу вам, что дети Колонии сегодня совершают убийства посреди Парижа?

Исследователь выключил проектор. Комната вдруг погрузилась во мрак.

— Я бы не удивился, — ответил он, извлекая устройство с диапозитивами. — Если пнуть ногой муравейник, муравьи выживут. Они найдут себе другое убежище. Даже пророют новые ходы. Построят новый муравейник. Возможно, клика Хартманна обосновалась в другой южноамериканской стране, а то и в Европе. Ничто не кончено. Все продолжается.

Бокобза открыл шторы. Комнату залил тусклый дневной свет.

— Можно мне взять несколько распечаток? Портрет Хартманна, показания свидетелей?

— Ради бога, у нас их полным-полно.

Исследователь направился к каталожным шкафам, покрывавшим стены комнаты.

— В этих архивах хранятся тысячи примеров возрождения Зла. Неонацисты повсюду. Нацизм порождает последователей и никогда не перестанет плодиться. Здесь мы лишь пытаемся осуществлять нравственный надзор.