Жан-Кристоф Гранже - Мизерере

Картинка сменилась. На экране появилось старинное изображение Лхасы, столицы Тибета. Высокие башни дворца Потала возвышались над Запретным городом.

— Вам известна навязчивая идея нацистов об истоках, чистой расе и прочих химерах? И особенно они были одержимы горами. Им представлялось, что это и есть идеальное место для зарождения чистой расы. Место величия, чистоты. Рейхсфюрер Генрих Миллер, начальник СС, в ту пору руководил шайкой шарлатанов, именовавших себя специалистами, которые переписали мировую историю, смешав языческие ритуалы и нелепые верования в забытые цивилизации. Они даже выдумали теорию, по которой предков арийцев, вмерзших в лед, освободила молния. И поэтому тибетцы, живущие высоко в горах, в полной чистоте, могли оказаться родственниками тех лоэнгринов, сошедших со льдов… За доказательствами и отправили экспедицию Шефера.

Щелчок. Очередной диапозитив. Немцы и тибетцы сидят на земле вокруг низкого столика. В середине — невозмутимый бородач…

— В центре — Эрнст Шефер, зоолог, расист, так называемый «специалист по арийской расе». Рядом с ним Бруно Бергер, который займется измерением черепов и проверкой «чистоты» тибетцев. Эти авантюры были бы даже смешны, если бы не привели к «окончательному решению еврейского вопроса». Лучше скажу вам сразу: вся моя родня погибла в Освенциме. Слева между двумя тибетцами Хартманн. Он отпустил бороду.

Внимание Касдана привлекли свастики и аббревиатуры СС, украшавшие дом в Гималаях. Бред какой-то. Нацистский кошмар на высоте четыре тысячи километров над уровнем моря…

— А чем занимался в этой экспедиции Хартманн? — спросил он.

— Он занимался музыкой. Я имею в виду тибетскую музыку. Ведь он закончил консерваторию и был гитлеровцем. Как раз то, что надо. В архивах экспедиции нашли его записи. В Тибете Хартманн испытал настоящее потрясение. Откровение. Толком не понятно, какое именно. Вернувшись, он считал себя не музыкантом или музыковедом, а исследователем. Собирался изучать звуки, вибрации, человеческий голос.

— Когда они вернулись?

— В тысяча девятьсот сороковом.

Бокобза переключился на следующий диапозитив. На экране появилось новое изображение. Бараки. Надзиратели. Призраки в полотняных костюмах. Концлагерь.

— Заняться исследованиями Хартманн так и не успел. Началась война, и молодого человека, близкого к власти, послали в лагеря в качестве консультанта.

— В какой области?

— В музыкальных занятиях заключенных. Еще один пунктик нацистов: музыка. Она слышалась повсюду. Когда депортированные сходили с поездов смерти, их встречал духовой оркестр. За работой их заставляли петь. И пытали тоже под музыку. Массовые казни евреев, мирных жителей Восточной Европы проходили под музыку, доносившуюся из громкоговорителей. Видимо, именно это называют «немецкой душой».

Касдан вспомнил рассказ изувеченного Петера Хансена о хоре, под звуки которого проводились хирургические опыты, и утверждение Кондо-Мари, что Хартманн предлагал сопровождать музыкой пытки. Все это было порождением нацистского кошмара.

Бокобза сменил кадр. Другой лагерь. Все те же ряды бараков. Все то же дыхание смерти.

— Сперва Хартманн работал в лагере Терезин. Слышали о таком?

— Да. Но я не возражаю, если вы освежите мою память.

— Терезинштадт в Чехословакии — одна из самых жутких выдумок нацистов. Образцовый лагерь, витрина, которую они показывали членам комиссии Красного Креста и дипломатам, уверяя их, что все лагеря устроены по тому же типу «еврейской колонии». Занятия искусством, не слишком изнурительные работы… Терезин знаменит тем, что через этот лагерь прошли известные представители еврейского искусства. Некоторые композиторы создали там свои шедевры. Там умер Робер Деснос, французский поэт. В действительности Терезин был последней остановкой перед Освенцимом. Впрочем, затем Хартманн перебрался в Освенцим.

— Он видел массовые казни?

Исследователь мрачно улыбнулся.

— Был в первых рядах зрителей. Сперва заключенные попадали в настоящие душевые, чтобы поры раскрылись и в них быстрее проник газ. Затем они оказывались в газовых камерах, замаскированных под душевые. Через десять минут из люка извлекали трупы, чтобы сжечь в печах крематория. Бывало, грудные дети выживали, потому что сосали материнскую грудь и не вдыхали смертельный газ, тогда их приканчивали пулей в голову…

Щелчком Бокобза сменил диапозитив. Человеческий пепел вываливается из печей, похожих на саркофаги.