Джейк Арнотт - Подснежник

Наш обмен письмами и мои нечастые посещения тюрьмы представляли собой как бы один большой учебный семинар. Разумеется, я бы никогда не поменялся местами с Гарри, и все же иногда я завидовал его способности до такой степени сосредоточиваться на учебе, от которой, за редчайшим исключением, его не могли отвлечь никакие привходящие обстоятельства. Эта его способность подкреплялась почти невероятным напряжением воли, которая, в свою очередь, питалась твердой решимостью не сойти с ума.

Гарри не переставал меня удивлять. Я был просто поражен, когда выяснилось, что он способен критиковать теорию девиантности не только с интеллектуальных, но и с политических позиций.

– Ты ведь марксист, Ленни? – спросил он как-то раз, когда я приехал его навестить.

– Да, – ответил я не без некоторого колебания. – Правда, не ортодоксальный, но все же….

– Мне кажется, старик Карл плохо согласуется с девиантной социологией. Я имею в виду преступников, неудачников, прочих маргиналов… всех тех, кого мой папахен назвал бы люмпен-пролетариатом.

– Разве твой отец был коммунистом?

– Да, ортодоксальным марксистом и коммунистом. Он даже вступил в коммунистическую партию – в его времена она пользовалась в Ист-Энде большим влиянием.

– Значит, он участвовал в демонстрации на Кейбл-стрит? [54] Демонстрация на Кейбл-стрит в 1936 г. считается самым крупным антифашистским выступлением в Великобритании в предвоенный период.

Гарри рассмеялся.

– Конечно. Он все время ее вспоминал, словно переживал заново. «Мы заставили их отступить!» – вот как он говорил. Это был его Сталинград. Сейчас многие считают, что чернорубашечников разогнали ребята Джека Спота, но мой отец всегда говорил, что это была заслуга Лиги молодых коммунистов.

– А кто это – Джек Спот?

– Еврейский гангстер. Перед войной он держал в Ист-Энде все подпольные игорные дома и оказывал покровительство лавочникам.

– А ты? Тебе никогда не хотелось вступить в коммунистическую партию?

– Нет. Мой старик, разумеется, хотел, чтобы я пошел по его стопам, но я никогда не видел в этом большого смысла. Извини, Лен, но, с моей точки зрения, все эти коммунистические идеи – просто дешевка. У коммунистов ничего нет, но они хотят поделиться этим ничем с тобой. Абсурд.

– И тогда ты вступил в банду Джека Спота?

– Нет, Спотти никогда мне не нравился. На него некоторое время работали Близнецы, но потом они решили, что могут и сами стать королями. Ну а я поначалу вкалывал на Билли Хилла – это было еще до того, как я открыл собственное дело. Кстати, Билли и Джек придерживались совершенно разных взглядов на вещи, но сейчас это не существенно. Давай лучше поговорим о том, с чего мы начали. Скажи, Ленни, как бы ты все-таки согласовал марксизм с теорией девиантности?

– Это непростой вопрос. Хорошо, что ты задумался об этом.

Гарри хитро усмехнулся. Он поставил меня в тупик, и знал это.

– Сдается мне, – продолжал он, – что эта теория позволит избежать наказания многим и многим. Я знаю, что преступления видятся тебе в некоем романтическом свете… Да, Ленни, это так, и не спорь. Я уверен, ты бы предпочел, чтобы я был крупным грабителем банков или кем-нибудь в этом роде. Этаким современным Робин Гудом… Но к сожалению, все обстоит несколько иначе. Пойми, большинство преступлений… ну и других дел вроде тех, которыми занимался я, – представляют собой не что иное, как обыкновенный бизнес в его самой грубой ипостаси.

– Допустим, но, если бизнес нарушает социальные нормы, он становится девиантным…

– Да, да, конечно, – нетерпеливо перебил Гарри. – И главное здесь – точно знать, что именно может сойти тебе с рук.

В конце 1975 года я начал работу над своей книгой «Человек за решеткой: социальный контроль и сопротивление субкультуры». В ней я привел несколько любопытных наблюдений, сделанных мною в блоке «Е» в Лонг-Марше, а затем сравнил с данными этнографических обследований других девиантных групп. «Субкультура Субмарины» – так (довольно звучно, как мне представлялось) назвал я эту часть книги. Но довольно скоро я начал понимать, что подробному анализу следует подвергнуть систему в целом, а не только оказавшиеся в оппозиции к ней немногочисленные группки маргиналов. В одном месте я даже использовал слова Гарри, которые он сказал, когда критиковал Беккера: «Наша проблема не в том, что мы посторонние. Наша проблема в том, что мы находимся по эту, а не по ту сторону стены». Со временем я убедился, что именно мнение Гарри во многом формировало и питало мое собственное отношение к предмету. Мой «подопытный кролик» принес дивиденды, на которые я не рассчитывал. Другое дело, что высказанные Гарри мысли часто противоречили моей теории, а не подтверждали ее.