Айзек Адамсон - Разборки в Токио

— Я голоден, — сказал я. И впрямь. Едой в подвале я не насытился. Может, все-таки стоило съесть «МускулБар».

— Хотите поесть?

— Если вы считаете, что это безопасно, — сказал я, будто мне все равно.

— Зависит от того, куда поедем, — сказал он. Затем сморщил лицо, как будто напряженно размышляет. Надеюсь, соображал он так же быстро, как водил, потому что, вспомнив о еде, я теперь только о ней и думал.

Мы внезапно пересекли все четыре полосы движения и рванули вниз по съезду с автострады. Человек в Шляпе сбросил скорость, двигая рычагом передач, как клюшкой в невидимой игре в хоккей.

— Вам «Лавбургер» нравится? — спросил он.

Ни один уважающий себя якудза в «Лавбургер» не зайдет. Полицейские — другое дело, но пришлось рискнуть. На счастье моего желудка, на стоянке не было ни души.

Внутри «Лавбургер» оказался абсолютно пуст — я такого ни разу не видел, но по мне — самое оно. Я взял молочный коктейль, чизбургер и маленькую порцию жареной картошки. Человек в Шляпе любил себя больше: выбрал хагбургер, куриные палочки и большую порцию кока-колы. Так как мой бумажник остался в свинарнике под названием полицейский участок, платил Человек в Шляпе. Мы взяли еду и сели за угловой столик, явно предназначенный для влюбленных лилипутов.

— И что, мы приедем и заберем Флердоранж? — спросил я с набитым ртом. — Да?

— Если бы все было так просто, — сказал Человек в Шляпе. Прежнего дружелюбия как не бывало. — Мы уберегли вас от лишней беготни, и это хорошо, а то у вас уже, кажется, крыша едет.

— Я шел к цели своим путем. — С сэндвичем я справлялся гораздо лучше, чем со всем остальным с самого приезда в Японию, но Человеку в Шляпе об этом знать не обязательно.

— Правда? — развеселился он. Вытер капельку «особого любовного» соуса в уголке рта. — Тогда перечислите три вещи, которые вы узнали об этой женщине.

Я мог бы сказать ему двадцать только о форме ее губ. Но ему требовались факты, так что я решил придерживаться их. А придерживаться было толком нечего.

— Она гейша…

— Вы это знали и раньше. Не считается.

— Ладно… Попробуем так: она знала Сато Мигусё и, вероятно, была с ним как раз перед его смертью.

Человек в Шляпе удивленно поднял брови. Как будто я пытался всучить ему зайленка.

— Ладно, это мне тоже трудно понять. Я знаю одно: она серьезно вляпалась. Ее ищут якудза.

— Маловато. — Он уже вовсю уписывал куриные палочки. Этот парень ел так же, как водил, — пряча неистовство под маской утонченной грации.

— Ямагама-гуми. Еще точнее — Квайдан. — Несмотря на мои надежды, имя его не впечатлило. Он безучастно посмотрел на меня, изящно запихивая куриные палочки в рот.

— Я его знаю?

— Многие годы он был одним из самых влиятельных гангстеров страны. Вы должны знать это имя, если только не просидели все это время в монастыре.

— Ну, тогда все понятно, — сказал он. Хотя мне ничего не было понятно. — И что этот Квайдан?

— Вы что, правда ничего об этом не знаете?

— Мне сообщают только то, что я должен знать, — сказал он. — В основном я довольно плотно занят другими делами.

— Типа?

— Наблюдаю за Флердоранж. Для меня это задача номер один. Меня с самого рождения готовили к быстро приближающемуся сроку. К моменту, когда она вернется. Вы кетчуп не могли бы передать?

Если он шутил, то никак этого не показывал. Макнув жареную картошку в кетчуп, как на конкурсе, он продолжил есть. Я ничего не понял, но решил подыграть. Кто знает, когда еще я найду такого разговорчивого собеседника.

— Если вы так хорошо подготовлены, я-то вам зачем? — спросил я.

— Она знает, кто я. Она меня чувствует. Как только я появляюсь рядом, она тут же дает деру. Это катастрофа. Вы себе даже представить не можете.

— Мне кажется, она уже дала деру.

— Нам известно, где она сейчас. Мы ее засекли. Я сейчас доем куриные палочки, и в путь. Это судьба. — Он возобновил процесс поедания. Школа пираньи-одиночки.

— Шеф сказал, что она регрессирует… — начал я, припоминая, что говорил Шеф перед тем, как я заснул.

— Шеф — это кто? — промычал он с набитым ртом.

— Человек в подвале. Куда вы меня отвели, помните?

— А, этот? Я его не знаю. До сегодняшнего дня никогда его не видел.

— Вы сами не представляете, что происходит, да?

Он ничего не сказал. И стал макать палочку жареной картошки в кетчуп. С каждым нырком у меня падало сердце. Я в руках идиота. Он ничего мне не скажет, потому что знает только то, что они сказали ему. Кем бы ни были эти «они». Он такой же, как я, и наши совокупные знания бесполезны, как одинокая палочка для еды. Та же тупая сила, что толкала меня с тех пор, как я сюда приехал, дергала за веревочки и его — видимо, с рождения. Он ничего не знает о смерти Синто, ничего о Шефе, ничего о Сато Мигусё, о якудза или даже обо мне. Может, он и о Флердоранж ничего не знает.