Дэниел Силва - Убийство в Вене

В сонной деревушке Цихенбах он свернул в узкую улочку, которая резко шла вверх по склону горы. Город остался внизу. Вдоль дороги выстроились коттеджи с покрытыми снегом крышами и дымком, вившимся из труб. Из одного дома выскочила собака и облаяла проезжавшего Габриеля.

Он проехал по узкому мостику и остановился. Дорога, казалось, устала идти дальше. По березовому лесу шла тропа, по которой машина едва могла проехать. Метрах в пятидесяти впереди была калитка. Габриель выключил мотор. Глубокая тишина леса действовала угнетающе.

Он вынул из отделения для перчаток фонарик и вышел из машины. Калитка из старого дерева была ему до плеча. На ней висело предупреждение, что за ней – частная собственность; охота и прогулки там строго запрещены и караются штрафами и тюрьмой. Габриель поставил ногу на срединную перекладину калитки, перелез через нее и спрыгнул на мягкое одеяло из снега, лежавшее по другую сторону.

Он включил фонарик, освещая путь. Дорожка шла круто вверх и заворачивала вправо, исчезая за стеной берез. На снегу не было следов ни от ног, ни от шин. Габриель прикрутил свет и постоял, чтобы глаза привыкли к темноте. Затем пошел дальше.

Минут через пять он вышел на большую поляну. В конце поляны, метрах в ста от Габриеля, стоял дом, традиционный альпийский коттедж, очень большой, с островерхой крышей и низкими карнизами над стенами. Габриель постоял с минуту, прислушиваясь, не заметили ли его появления. Успокоившись, пошел вокруг поляны, держась деревьев. Дом был в полнейшей темноте – никаких огней ни внутри, ни снаружи. И никаких машин.

Он постоял, раздумывая, следует ли совершить преступление на австрийской земле, проникнув в дом. Пустой коттедж давал возможность заглянуть в жизнь Фогеля, – такая возможность, уж конечно, не скоро ему подвернется. На память пришел неоднократно виденный им сон. Тициан хочет проконсультироваться с Габриелем по поводу реставрации, но Габриель все откладывает встречу с Тицианом, так как безнадежно запаздывает с работой и не может выкроить время для встречи. Тициан страшно оскорблен и в ярости аннулирует приглашение. Габриель, оставшись один на один перед огромным полотном, трудится без помощи мастера.

И он пошел по поляне. Взгляд, брошенный через плечо, подтвердил то, что он и так уже знал: на снегу оставались четкие следы, ведущие от края деревьев к задней части дома. Если снова не пойдет снег, эти следы выдадут его. «Иди же. Тициан ждет…»

Он подошел к коттеджу сзади. Во всю длину внешней стены была уложена поленница. В конце ее была дверь. Габриель попытался ее открыть. Конечно, заперта. Он снял перчатки и достал тонкую металлическую полоску, которую обычно носил в бумажнике. Он осторожно вставил ее в прорезь для ключа и стал поворачивать, пока не почувствовал, что механизм поддается. Тогда он повернул ручку и вошел в коттедж.

Он включил фонарик и обнаружил, что находится в прихожей. У стены чинно стояли три пары «веллингтонов». На крючке висело лоденовое пальто. Габриель проверил карманы: немного мелочи; скомканный платок с остатками засохшей старческой мокроты.

Он открыл дверь и увидел перед собой лестницу. Габриель быстро пошел наверх с фонариком в руке, пока не дошел до другой двери. Она была не заперта. Габриель приоткрыл ее, и стон сухих петель эхом отозвался в тишине дома.

Он оказался в кладовке – такое было впечатление, словно ее ограбила отступавшая армия. Полки были почти пустые, и на них лежал тонкий слой пыли. Примыкавшая к кладовке кухня была сочетанием современного и традиционного. Немецкие бытовые приборы со стальной облицовкой – и чугунные котлы, висящие над большим открытым очагом. Габриель открыл холодильник: полупустая бутылка австрийского белого вина, ломоть сыра, позеленевшего от плесени, несколько старых баночек специй.

Габриель прошел через столовую в большую гостиную. Он провел лучом света по комнате и застыл, увидев старинный письменный стол. В нем был всего один ящик. Деформировавшийся от холода, он был плотно пригнан. Габриель сильно дернул и чуть не выдрал ящик. Он посветил внутрь фонариком: карандаши и ручки, ржавые скрепки, пачка канцелярской бумаги с эмблемой Торговой и Инвестиционной корпорации Дунайской долины и личным адресом: «Со стола Людвига Фогеля…»

Габриель закрыл ящик и провел лучом по крышке стола. На деревянном подносе лежала корреспонденция. Он пролистал странички: два-три личных письма, документы, похоже, связанные с деловой деятельностью Фогеля. К некоторым документам были прикреплены бумажки с записями, сделанными все теми же каракулями. Габриель схватил бумаги, сложил пополам и сунул за пазуху.