Дэвид Уилсон - Нечестивый Грааль

— Для меня было трагедией услышать о кончине отца Тэда. Он был мне добрым приятелем, а вам, я знаю, лучшим другом. Нам его будет очень не хватать.

Романо искоса поглядел на отца-ректора — у того с лица не сходило угрюмое выражение, но в глазах теплилось подлинное сочувствие. Буквально с порога отец Йозеф указал на телефон на своем рабочем столе:

— Вам звонит отец Кристофоро. Он должен о чем-то безотлагательно с вами переговорить.

Романо опустился в коричневое замшевое кресло рядом с антикварным письменным столом красного дерева и поднял трубку.

— Отец Романо, очень рад, что успел застать вас. Нам звонили из Интерпола. Вы уже встречались с тем священником?

Романо похолодел. Не хватало только, чтобы все узнали, как они с Бритт обнаружили тело. И кто может знать, что на уме у этого Кристофоро?

— Да. Мимоходом, в кафе. Его фамилия, кажется, Конрад, он секуляризированный священник. Отец Мюллер предупредил нас, что этот субъект помешан на заговорах. — Он поколебался, стоит ли сообщать Кристофоро об иезуитской теории Феликса, но в последний момент воздержался. — Но к смерти отца Метьюса он не имеет ни малейшего отношения. А что стало известно вам?

— Я как раз звоню, чтобы предостеречь вас насчет Бриттани Хэймар. Из Интерпола поступили сведения, что ее подозревают в причастности к убийству отцов Метьюса и Маттео.

— Не думаю, что она замешана в убийстве.

— Пусть это выясняют компетентные органы. В какой гостинице она остановилась?

— В отеле «Роял» неподалеку от Штефансдом. Сейчас она у отца Мюллера в кабинете — мы пытаемся переубедить ее, заставить пересмотреть некоторые положения новой книги «Подложный Иисус».

— Тем более попрошу вас соблюдать осторожность. Если она рассчитается в отеле и захочет уехать из Вены, сообщите мне, и я сразу же извещу Интерпол.

Романо повесил трубку и увидел, что Ганс Йозеф не сводит с него удрученного взгляда.

— Отец Кристофоро сообщил мне, что эту Хэймар подозревают в убийстве отцов Метьюса и Маттео. Вы давно с ней знакомы?

— Достаточно давно, чтобы понять: нет причин обвинять ее в причастности к этим преступлениям. Ее саму чуть не убили в тот день, когда умер отец Метьюс.

— Могут быть причины, о которых вы не знаете. К тому же я слышал, что она встречалась с обоими священниками накануне их гибели.

— Профессору Хэймар кажется, что ее преследуют за научные исследования. Она говорила мне, что ей порекомендовали этих святых отцов, что они будто бы могли поделиться сведениями о Христовой родословной.

— Что за вздор! И вы, и я знали отца Метьюса, как никто другой. Он бы и слушать не стал подобную бессмыслицу. А если эта Хэймар водит знакомство с Конрадом, то она ни чуть не благоразумнее его. Я твердо уверен, что отец Метьюс не одобрил бы такого неосмотрительного поведения с вашей стороны.

— Хорошо, я попытаюсь убедить Бритт вернуться в Нью-Йорк и встретиться с федералами.

— Думаю, это будет наилучший выход для всех. — Отец Йозеф прошел за свой письменный стол и уселся в кожаное кресло с высокой спинкой, украшенной блестящими латунными клепками. — А вам я предлагаю как можно скорее прервать с ней всякие отношения.

Выражение лица отца-ректора не оставляло повода для сомнений, что его предложение подразумевает гораздо большее.

Романо указал на кафе «Иниго», расположенное через площадь от иезуитского епископата.

— Вы не против поужинать пораньше? Я что-то проголодался. Самолетная пища, круассаны — все это не для меня.

Бритт сразу же посмотрела на часы и быстро окинула взглядом небольшую площадь. Вокруг было пустынно, исключение составляла престарелая пара в одинаковых соломенных шляпах с путеводителями в руках — оба задрали головы, рассматривая великолепный барочный фронтон Академии наук по соседству с церковью. В сквере неподалеку было припарковано несколько машин.

— Думаю, в «Иниго» можно без помех и отужинать, и поговорить о том о сем, — уговаривал Романо.

Он заметил, что Хэймар вдруг смутилась.

— Туда заходят в основном иезуиты, преподаватели, научные работники… К тому же народу пока не очень много.

Бритт кивнула, и они пошли в «Иниго». Кафе осталось таким, каким помнил его Романо. У дверей в дополнительную небольшую залу, расположенную в глубине помещения, стояло пианино с лакированным пестрым вертящимся стулом. Скрытая подсветка и настенные бра вкупе со столиками на двоих, застеленными белыми льняными скатертями и украшенными свежими цветами в вазах, придавали интерьеру уютный вид. На стенах висели фотографии в рамках и современные гравюры, а над входом в служебные помещения был укреплен небольшой деревянный крест.