Уилбур Смит - Лучший из лучших

– Слушайте меня, – зашептал Камуза. – Больше никаких «находок». Когда вы заметите в желтой породе блестящий алмаз, этот алмаз принадлежит Лобенгуле.

– Это противозаконно.

– Противозаконно, с точки зрения белого человека, но Лобенгула, ваш король, считает иначе.

– Мы слышим и повинуемся, – недовольно пробурчал Базо: не хотелось бы воровать камни, ради которых отец Бакела и брат Хеншо работали ничуть не меньше его самого.

– И не только в шахтах, – продолжал Камуза. – Не упускайте случая за сортировочным столом. Донзела, – обратился посланник к сидящему напротив юноше с высоким лбом и мужественным подбородком, – тебя выбрали для работы в новой сортировочной.

– Столы охраняют, – заметил Донзела. – Они покрыты стальной сеткой.

Донзела уже рассказывал о чудесах новой сортировочной. Белый человек со своей обычной изобретательностью в очередной раз использовал уникальные свойства алмаза в собственных интересах. Алмаз отталкивает воду не хуже гусиных перьев, поэтому мокрые камешки катятся по стальному столу, покрытому толстым слоем желтого жира, а сухие алмазы в нем застревают.

В Кимберли проложили трубопровод от реки Вааль и стали добывать подземные воды из глубины карьера. Теперь воды хватало для отмыва гравия – трудоемкий процесс сортировки сухой породы сменился промывкой просеянного гравия на наклонных столах, покрытых жиром. Алмазы наполовину погружались в жир, откуда в конце смены их легко выковыривали металлическим совком.

– Столы покрыты стальной сеткой, – повторил Донзела.

Камуза улыбнулся и протянул ему тонкий стебель речного тростника с кусочком воска, прилепленным к срезу.

– Тростник легко пройдет сквозь ячейки сетки, и алмаз прилипнет к воску.

Донзела настороженно осмотрел стебель.

– На прошлой неделе одного басуто поймали с камнем. В тот же день, поднимаясь из шахты на поверхность, он упал с подъемника. С теми, кто крадет алмазы, происходят несчастные случаи – всегда со смертельным исходом.

– Долг воина – умереть за своего короля, – заявил Камуза. – Не попадайся надсмотрщику и выбирай самые большие и красивые камни.

За три года, прошедшие между уходом Камузы и его внезапным возвращением в Кимберли, Ральф возмужал – до двадцать первого дня рождения ему оставалось всего несколько месяцев. Он вымахал ростом с отца, но в отличие от него бороды не носил, ограничившись густыми усами, которые слегка завивались вниз.

Время от времени ему удавалось наскрести десять золотых соверенов для тайного визита к Бриллиантовой Лил.

И вдруг надобность в ней отпала: Ральф влюбился.

Это произошло напротив престижного клуба Кимберли, известного на всем Юге Африки. Члены клуба обладали невероятным влиянием: принадлежность к клубу означала доступ к небольшой группе людей, распоряжавшихся богатством и мощью набирающего силу алмазного прииска. Тем не менее снаружи клуб Кимберли – одноэтажная постройка из железа и дерева – ничем не отличался от других зданий. Правда, входную дверь украшали витражные стекла, узорная кованая решетка ограждала территорию, а внутри разместилась бильярдная с настоящим большим столом, но в то же время клуб стоял на шумной улице, отходящей от рыночной площади, и никуда было не деться от мух и вездесущей красной пыли.

Дело шло к полудню. Ральф забрал из кузницы повозку, на которой заменили железные ободья деревянных колес, и ехал домой. Впереди началась непонятная суматоха: люди выбегали из баров и лавок скупщиков – большинство даже забыли надеть шляпы и куртки.

С площади на улицу выкатился необычный экипаж: легкий, быстрый, с высокими узкими колесами, так ловко подвешенный, что он казался плывущим позади упряжки. Пара лошадей в упряжке была какого-то невероятного медного оттенка, светлее янтаря, с белоснежными гривами. Лошадей впрягли так, чтобы они изогнули шеи – длинные расчесанные гривы летели по ветру, словно знамена победоносного полка. Возможно, случайно, но скорее благодаря искусству возницы лошади шли синхронной рысью, точно солдаты на параде, высоко подбрасывая передние ноги и едва не касаясь ими склонявшихся в такт шагам голов.

Ральф ощутил укол ревности, почти физической боли. Какие лошади! Какой экипаж! Никогда в жизни он не видел такой красоты – пока не поднял глаза на возницу.

На ней была темно-синяя треуголка, задорно сдвинутая набок. Над огромными круглыми глазами изящно изгибались узкие черные брови. Приблизившись к едва тащившейся повозке, она чуть подняла затянутую в перчатку руку, сжимавшую поводья, и летевшие рысью лошади ловко повернули: элегантный экипаж молниеносно промчался мимо – так близко, что при желании Ральф мог бы дотянуться до видневшейся из-под шелковой юбки точеной лодыжки в высоком кожаном ботинке. Возница опустила руку – породистые лошади свернули точно к железным воротам клуба Кимберли и остановились, нервно потряхивая гривами и переступая копытами.