Майкл Слэйд - Вурдалак

В заключение он подошел к холодильной камере и открыл створку двери. Оттуда, превращая дыхание Джинкса в туманные облачка пара, ударил морозный воздух. Стараясь не запачкаться, Джинкс зашел в кладовую и поставил поддон с костной мукой на полку к другим поддонам с кормом для собак.

Он снова вышел в цех за тем, что недавно было бренной плотью Ирокеза, вернулся и спрятал лоток среди других таких же лотков с колбасным фаршем. «В понедельник, — подумал Джинкс, — ванкуверские потребители получат с купленными сосисками чуть больше протеина».

Англия. Лондон

9: 01

Флит течет под землей от Хемпстед-Хит и Хайгетских прудов в северной возвышенной части Лондона через Кэмден-таун и Кингс-Кросс и впадает в Темзу у моста Блэкфрайерс. Именно там королевский адвокат Эдвин Чалмерс лишился зрения, а с ним и жизни.

К западу от Флита, тоже под землей, несет свои воды из Хемпстеда на юг Тайберн. В окрестностях Риджент-парка он по чугунной трубе, встроенной в кирпичный пешеходный мостик, пересекает канал Грэнд-Юнион. Отсюда, из Маленькой Венеции, можно доплыть на лодке до расположенного восточнее Лондонского зоопарка. До середины прошлого столетия (когда внезапный строительный бум поглотил деревушку Хемпстед) в верховьях обеих рек, ставших теперь частью канализационной системы Лондона, зеленели луга. Сегодня Хемпстед-Хит можно по праву назвать одним из красивейших парков города — по выходным его 790 акров магнитом тянут лондонцев на север.

Южная часть Хемпстед-Хит, отданная под аттракционы, выходит к открытой воде неподалеку от того места, где в канализационном туннеле заперта подземная река. Этот увеселительный парк, несомненно, знавал лучшие времена. Первое, что замечаешь, зайдя в ворота, это запах жареного лука, рыбы и чипсов, воздушной кукурузы и сахарной ваты. Вас ослепляют ярчайшие огни и краски, а в ушах звенит от криков публики, катающейся на каруселях. Всякий луна-парк по сути — театр машин: «американские горки», «чертово колесо», «мертвая петля», «чудо-поезд», «осьминог», электрические автомобильчики. Не исключение и Хемпстед-Хит.

— Попытайте счастья! — кричит ярмарочный зазывала. — Заходите! Заходите! — А вокруг бьют в колокол и стреляют, щелкают по дереву пульки в тире, рокочет органчик карусели, монотонный голос выкрикивает номера в лото, от игровых автоматов доносятся назойливые звонки, слышен угрожающий скрежет металла, бубенцы, и все это сливается в сплошную какофонию.

Поначалу в глаза бросаются блеск и роскошь, обманчиво дешевые и неряшливо-безвкусные.

Присмотревшись получше, вы видите панков.

Насилие в павильоне смеха — это вовсе не смешно.

«И вредит делу», — думал Ленни Коук.

Коук был зазывалой до мозга костей, представителем вымирающего племени. Он напоминал бультерьера — среднего роста, широкоплечий, коренастый, на толстых кривых ногах. По-ярмарочному щеголеватый наряд Коука был самую малость потерт на сгибах, в галстуке торчала булавка с поддельным бриллиантом, а набалдашником трости служила фигурка Панча. В вороватых глазах Ленни Коука проглядывало его жизненное кредо: «Видишь ты, дружок, одно, а получишь са-авсем другое». Эта философия имела последствия: пронизанный красными жилками нос Ленни был перебит в нескольких местах.

До того как пристраститься к спиртному, Коук работал на «американских горках». Потом, несколько лет назад, на него снизошло вдохновение, и он заработал за сезон кучу денег, продавая ребятишкам воздушные шары, наполненные двуокисью азота — веселящим газом. За те двенадцать месяцев, что Ленни провел за решеткой, лишай и рок-мода успели прикончить сексуальную революцию и помогли воскресить романтику. Вернулись юбки, и у воздушных потоков в «Павильоне смеха» опять появилась возможность задирать подолы, на миг являя публике трусики. Мальчишкам, которые не прочь наспех потискать подружку, очень кстати пришелся бы «Туннель любви». Поэтому Ленни, за версту чуявший барыш, построил и «Павильон смеха», и «Туннель любви».

Извращенцы, подонки и тронутые всегда любили луна-парки, но, пока Ленни сидел, что-то изменилось: в дебрях жилых кварталов вокруг Кэмден-тауна расплодилось поколение враждебных всему сопляков, нюхающих клей. Луна-парк заполонила орда недочеловеков, вооруженных бессмысленными ухмылками и выкидными ножами.

Сначала двое или трое бритоголовых помочились на ребятишек, катавшихся на карусели.