Майкл Слэйд - Вурдалак

— Почему же ты вчера опять полез во все это?

— Кое-что не давало мне покоя. Лоб Деборы покрылся испариной.

— Что же? — спросила она.

— В ночь своей смерти Розанна вызвала на дом натурщика. Когда в два часа ночи молодой человек явился, ему не открыли. Я подозреваю, что убийца Розанны в это время был в номере. Полчаса спустя, после ухода парня, вниз спустилась женщина — ее видели маляры, работавшие в вестибюле. Думаю, она хотела ввести их в заблуждение, заставив думать, будто она — Розанна: это позволяло ей беспрепятственно уйти и не бояться, что впоследствии ее опознают.

— Но это была притворщица Рика в очередной роли…

— Вот и я так думал, тем более что двенадцать часов спустя видели, как Рика, переодетая Розанной, уезжает в аэропорт. К тому времени они с братом растворили труп Розанны в кислоте и весь шахер-махер шел полным ходом.

— Я… Я не понимаю. — Зрачки Деборы невольно расширились.

— В ту ночь Сакс, он же Сид Джинкс, и Рика отправились в пентхаус с намерением убить Розанну и завладеть ее деньгами. А если Розанна уже была мертва, когда они пришли? Неужели близнецы отказались бы от задуманного, зная, что подлинный убийца не может их выдать, не выдав себя?

— Нет. — Дебора медленно мотала головой, как в трансе.

— Я вновь обратился к материалам дела. Мне хотелось выяснить, не было ли у кого-нибудь другого в Ванкувере мо-тива для убийства Розанны. Тогда-то я и нашел билет, подколотый к справке ФБР.

— Нет…

— Последние два месяца меня подсознательно беспокоило то, что я услышал от одного из маляров. Когда мы с Кара-доном допрашивали его, он все время вспоминал пышный бюст женщины, которая в два тридцать спустилась вниз. Дебора, когда я дрался в Колодце с Саксом, я видел привязанную к жертвеннику голую Рику. Я видел ее и на сцене. Она была плоской, как доска.

Цинк вдруг уловил знакомый едкий запах пота. Этот запах он слышал всего однажды. Пот бывает разный — от тяжелой работы. От страха. И от безумия.

В глазах Деборы промелькнула темная тень. Она вдруг взвизгнула и закрыла лицо руками.

— Свет! Свет! — жалобно вскрикнула она.

Слепящая белизна обожгла ей глаза и молнией прошила сознание.

«Мама!» — подумала она в экстазе. О благословенное сияние; белизна зарозовела, зарумянилась, заалела, точно угли в преисподней, ожидающие грешников. В памяти Деборы возникла картина — ненавистная гадина Розанна корчится и выгибается дугой на водяном матрасе, насколько позволяют веревки, стянувшие ей руки и ноги, стрихнин искажает ее черты дьявольской гримасой, а Дебора шепчет: «Шлюха! Мразь! Ты посмела запятнать священный образ моей матери! Гори же за то, что ограбила ее; мразь! Гори за то, что замарала ее имя! За то, что выставила ее на посмешище! Ты и те двое… они скоро разделят твою участь. Непотребная девка! Блудня! Иезавель! Ты, что оглянулась на Содом!» А тем временем алый свет побледнел, выцвел до белизны, и голос, нежный и ласковый, будто колыбельная, молвил: «Тише! Тише, Дебора! Все прошло. Все позади».

Мамочка! Мамочка, ну скажи, что ты любила меня больше его! Что ты думаешь о своем сыне теперь, когда все знаешь? Мамочка, он Антихрист, разве ты не видишь? Почему же ты любишь его сильнее…

«Ш-ш, деточка моя. Ш-ш. Настанет день, и ты придешь ко мне. И если увидеть разом все звезды на небе, увидишь лицо Господа. А теперь спи. Спи, Дебора. Спи, мой милый ангел мщения».

Дебора медленно отняла руки от лица и посмотрела на Цинка. По ее щекам катились слезы, но, когда она заговорила, голос ее звучал спокойно, словно ничего не произошло. Дебора, которую знал и любил Чандлер, была маской.

— Я люблю тебя, Цинк, — с горечью промолвила она и повторила: — Люблю. А тебе довольно билета и размеров чьего-то бюста, чтобы заподозрить меня в убийстве. По-твоему, это состав преступления, любовь моя? А я-то думала, ты усвоил урок. Ты арестуешь меня, Цинк? Потому ты и заманил меня сюда?

Чандлер покачал головой. Сердце щемило.

— «Дебора, я постоянно о тебе думаю» — вот что я услышала по телефону. «Пожалуйста, приезжай в Ванкувер на "Бал красных мундиров"». И у меня закружилась голова, как у сопливой девчонки перед первым свиданием! Я в жизни не бывала на балу. А потом… это.

— Дебора, прошу тебя. Мне нужно знать. Нельзя просто…

— Что ж, любовь моя, тебе нужно знать и еще кое-что. Я беременна. На третьем месяце.

Цинк не сумел скрыть потрясения.

— Что? — изумленно спросил он.

— Ты мой единственный любовник. Других у меня никогда не было.