Сергей Бакшеев - Конкурс на тот свет

— Я? Известное дело как, — узнав вошедшего, успокоился Мурат. — Я — человек без документов. А тебя сюда чего затолкали?

— Любят они меня, — пошутил Заколов, подходя к нарам. — Считают, что я к убийствам как-то причастен. Завтра обещали военной прокуратуре передать.

— Ух, ты, — присвистнул Мурат. — Убийства! Я всего пол дня на нарах загораю, а в городе такие новости! Что там произошло? Кого убили?

Тихону пришлось рассказать о долгом сегодняшнем дне, о найденных телах девушек и о жуткой смерти Ашота.

— Вот такие дела, — закончил Тихон рассказ и сам удивился, сколько событий произошло с того момента, как он утром с трудом выбрался из гаража.

— Жуть! — покачал головой Мурат. — Три трупа за день! И все хотят повесить на тебя?

— Думаю, разберутся, не дураки же в милиции работают? — с некоторым внутренним сомнением произнес Тихон. — Для меня, очевидно, что девушек убил Ашот. Сослуживцы подтвердили, что у него крыша давно поехала.

— Крыша? — удивился Мурат.

— Так иногда про голову говорят.

— Куда она поехала? Никак не могу освоить русский язык, слишком образный. — Мурат задумался. — Ашот мог это сделать. У него с головой не все в порядке было. Это точно. Я еще тогда вам говорил, чтобы к нему присмотрелись. Видит Аллах, хорошо, что меня Павленко еще с утра ментам сдал, а то застукали бы в подвале ночью — не отмажешься.

— Павленко! — удивился Тихон. — Он что, тебя в подвале нашел, то есть, застукал? О, черт, я тоже перехожу на этот жаргон. Что будет, если мы здесь засидимся?

— Нет, не в подвале, — поморщился Мурат, вспоминая неприятное. — Я сам сплоховал. Вылез утром на волю и поводок с ошейником с собой прихватил, тот, что вы у меня оставили. Помнишь? Подумал, продам кому-нибудь из собачников. Поводок хороший, крепкий, денег стоит. Как раз экзамен идет, мамаши-папаши около крыльца переживают. Я к ним подхожу, поводок предлагаю, всего за пять рублей. Уже деловой торг начал вести, а тут Павленко из дверей выскакивает, злой такой, взвинченный. Кто-то его допек, из себя вывел. Кстати, вроде ты перед этим в институт забежал?

— Да. Опоздал я немного утром. И с Павленко у меня разговор получился неприятный, — припомнил Тихон яростное лицо Владлена Валентиновича около аудитории.

— Вот, этот разъяренный Павленко увидел у меня поводок, впился в него глазами, подбежал, схватил и отнять хочет. Я держу, а он на меня по злому пялится, откуда, спрашивает. Я сразу не допер, ругаться пытался, а потом вспомнил! У него же дог был. Необычный такой, пятнистый, то ли мраморный называется, то ли еще как. Молодая еще псина была, бестолковая, но шустрая и большая. Он его страшно любил, всегда гулял с ним, даже в институт приводил. А в самом начале лета этого дога прямо напротив института военный «Урал» задавил. Как Павленко переживал! Собачка первые минуты еще жива была и так скулила! От этого крика, знаешь, как сердце сжималось? Павленко ее на руках нес, представляешь, какую тяжелую, что-то кричал, а все смотрели. И глаза у него безумные были, такие же, как сегодня, когда он у меня поводок выхватывал. Тут я и допер, что это ошейник с его собаки. Как он у тебя оказался? Короче, Павленко меня тоже признал, под локоток в институт затащил и в милицию позвонил. Не знаю, что он им наговорил, а я как дурак, сидел, ждал, объяснить пытался. Милиция приехала, я — немытый, небритый, без документов. Меня и забрали. Завтра в военкомат отвезут. Выясняли уже, что те меня давно разыскивают.

— Так это поводок от его собаки? — поразился Тихон, вспомнив свои прежние подозрения о садистских наклонностях Павленко.

— Ну да, он ее страшно любил. Наверное, оставил на память. А ты его откуда взял?

— В его кабинете, — думая о своем, тихо ответил Заколов. — Так ты говоришь, что у него взгляд безумный был?

— Ну да. Совершенно безумный. И сегодня, когда меня за руку схватил, и тогда, когда собачка погибла.

— Безумный… Может, у него сдвиг с тех пор произошел. И бывают моменты, когда он себя не контролирует.

— У всех такие моменты бывают.

— У всех? Не скажи…

Уставший Заколов понуро сидел на жестких нарах и смутно вспомнил, точнее ощутил пустым втянутым животом, что последний раз съел пару бутербродов давно-давно, еще вчера утром. С тех пор, он кроме нескольких соленых огурцов в подвале, да простой воды из-под крана, ничего в рот не брал.

— А как здесь с едой? — поинтересовался Тихон.

— Плохо. Меня сюда утром привезли. Днем ничего не давали, не успели на довольствие оформить. А вечером — макароны, хлеб и чай. В умывальнике немного воды есть, — подсказал Мурат.