Сергей Бакшеев: Проклятие пустыни

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

В Китайской экспозиции Британского музея в центре зала за толстым стеклом можно увидеть статуэтку необычной верблюдицы. Шерсть на ее горбах белая, голова задрана вверх, на морде застыла гримаса боли.

Что делает простая скульптурка среди величайшего собрания древних произведений искусства?

Внятного ответа вы не услышите.

Я проявил настойчивость, и меня соединили со старейшим служителем зала, давно находящимся на пенсии. Он припомнил, что с белогорбой верблюдицей связана удивительная легенда, но в чем ее суть, затруднился ответить.

– Кажется, ее зовут Шиха, – неуверенно произнес служитель напоследок, – и говорят, она до сих пор жива.

Так я убедился, что уже слышал историю этой верблюдицы. С ней до сих пор можно встретиться и изменить свою жизнь самым волшебным образом.

Однако прежде, лучше прочесть эту книгу. В ней я открою тайну, которую мало кто знает.

С аэродрома военный летчик Василий Тимофеев возвращался в глубоком смятении. Что с ним произошло во время полета? Столь странный отказ техники не описан ни в одном учебном пособии. Что он видел в степи?

Чертовщина да и только!

Как не крути, получается, что он заглянул в прошлое, где нет железных и автомобильных дорог, а по степи движется огромная армия средневековых воинов. Других объяснений не находилось.

Но этого не может быть!

А яма с драгоценностями? Испуганные люди в старинных одеждах? Они с ужасом смотрели на современный истребитель. И странная рыжая верблюдица с белоснежными горбами! Кто они? Откуда?

Большие проницательные глаза белогорбой особо врезались в память полковника. В последнюю секунду перед чудесным спасением он смотрел в распахнутые ресницы верблюдицы, а не на приборы. И самолет, бесшумно зависший над степью, готовый рухнуть в любую секунду, вдруг ожил и заработал.

Как это объяснить?

Полковник понимал, что докладывать о происшествии нельзя. Ни в коме случае! Если все рассказать честно, его сочтут сумасшедшим.

Что делать? С кем посоветоваться?

Мысли путались, голова болела.

А всего час назад в жизни полковника ВВС Василия Тимофеева все было обыденным и понятным.

Армейский «уазик» цвета хаки еще полностью не затормозил, въехав на аэродром, а командир эскадрильи сверхзвуковых истребителей-перехватчиков МИГ-25 Василий Тимофеев уже лихо выпрыгнул из машины. По ступенькам командного пункта застучали каблуки форменных ботинок.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – едва успев вскочить, приветствовал командира дежурный офицер старший лейтенант Епифанов.

– Привет, Слава, – коротко ответил Тимофеев, сдерживая радостную улыбку.

По бодрому тону полковника Епифанов понял, что неожиданный приезд не связан с непредвиденными осложнениями или внеплановой проверкой. Азартные искорки в глазах командира выдавали всплеск кипучей энергии, требующей немедленных активных действий. Епифанов догадывался с чем это связано, и что за этим последует.

– Вас можно поздравить, товарищ полковник? – лукаво поинтересовался он о том, что и так уже знала вся эскадрилья.

– Не меня, а мою дочь! Она, шалопутная, преподнесла нам внука. Сегодня из роддома забрали. А я что? Дедом стал. Тридцать шесть лет, а уже дедушка! Ну и дела…

Василий еще раз искренне удивился новому качеству. Подумать только – дедушка! Хотя, с другой стороны, у него с будущей женой Любой восемнадцать лет назад тоже все быстро получилось. По-армейски – с наскока, без разведки и осады.

Он тогда весной шестидесятого учился на первом курсе Саратовского высшего военно-авиационного училища, а Люба только школу заканчивала. Майское буйство природы, дурманящие запахи цветущей сирени, ситцевое платье на тонкой талии, измазанные мороженым пухлые губы, озорное любопытство в девичьих глазах, и в результате – вспышка оглушающей любви, как первый взрыв гранаты на ночных учениях. А дальше юношеский пыл и безрассудство сделали свое дело.