Грегг Гервиц - Обвинение в убийстве

– Два свидетеля. Первая, Джулия Пацетти, была лучшей подругой Кейес. Девушки вместе ходили в кино за несколько дней до смерти Кейес. После фильма Пацетти пошла в туалет, а Кейес осталась ждать ее в холле. Когда Пацетти вернулась, Кейес сказала ей, что Дебуфьер только что к ней подошел и пригласил прокатиться. Когда девушки вышли на стоянку, Дебуфьер ждал ее в черном «шевроле». Он увидел, что Кейес не одна, и уехал, но перед этим Пацетти успела хорошо его рассмотреть.

– Лысый гаитянин ростом под два метра, – хмыкнул Митчелл. – Да уж, фигура заметная.

– Второй свидетель?

– Девушка. Возвращаясь с вечеринки, она видела, как мужчина, подходящий под описание Дебуфьера, стянул тело Кейес с заднего сиденья «шевроле» и уволок в переулок.

Аненберг присвистнула:

– Я бы сказала, это изобличающая улика.

– Она пробежала несколько кварталов, потом позвонила 911. – Дюмон сверился с отчетом. – Это было в три семнадцать утра. Имея на руках описание внешности подозреваемого и его машины, полицейские добрались до Дебуфьера еще до рассвета. Они нашли его возле дома, он чистил отбеливателем заднее сиденье «шевроле».

– В доме что-нибудь нашли?

– Алтарь, чаши и шкуры животных. На полу подвала были пятна крови, позже выяснили, что это кровь животных.

– Я могу посмотреть отчеты о биографиях свидетелей? – попросил Тим.

Рейнер запустил их по столу, и Тим листал, пока другие говорили. Ни один из свидетелей в прошлом не совершал уголовных преступлений и не нарушал общественного порядка – ничего, что могло бы уличить их в даче ложных показаний.

– …не настаивал на залоге. Но судья, зная, что у Дебуфьера нет денег, просто постановил забрать у него паспорт и назначил залог в тысячу долларов, – говорил Дюмон. – Представители американской ассоциации «В защиту религии» прошли маршем по городу, заявляя, что Дебуфьера мучают, и заплатили залог. Через день оба свидетеля были найдены заколотыми в шею – еще один ритуальный обряд сантеро. А если свидетели мертвы, их показания становится доказательствами, основанными на слухах. Дело закрыли.

Рейнер задумчиво протянул:

– Очень, очень грустно, когда сама система дает мотивацию для совершения убийства.

Тим подумал, что оценка Рейнера не вполне соответствует действительности, но предпочел не комментировать это замечание и снова углубился в записи. Тщательный просмотр оставшихся бумаг не дал никаких оснований полагать, что Дебуфьер невиновен.

Голосование Комитета закончилось с результатом семь-ноль.

Тим припарковался более чем в километре от усыпанной гравием дорожки, которая вела к гаражу Кинделла. Воздух был резким, с легкой примесью гари и пепла от пожара, случившегося здесь давным-давно и выжегшего подчистую дом, которому и принадлежал гараж. Тим пошел по гравию. Пистолет он прижал к боку; указательный палец лежал вдоль дула за предохранителем. Накренившийся почтовый ящик высился над земляным валом. Пришла ночь и словно укутала все плотным покрывалом, сгладила углы, притупила звуки.

Тим удивился, не увидев свет в окне. Может быть, Кинделл слинял после суда и поселился в темном углу другого города, унеся с собой все воспоминания о той ночи?

Луна была почти полной, ее неровная окружность виднелась сквозь голые ветки эвкалиптов. Тим бесшумно приблизился к дому и застыл, услышав внутри стук. Кто-то ходил. Тим подумал было, что в гараж залез кто-то, но потом услышал, как Кинделл матерится себе под нос, и замер.

Дверь гаража с грохотом распахнулась. Кинделл, спотыкаясь, вышел наружу, дергая незастегнутый спальный мешок, который обернул вокруг себя, как тогу, и тряся гаснущим фонариком.

Тим стоял на самом виду, в нескольких десятках метров от Кинделла. Его скрывала только темнота.

Яростно тряся фонариком, Кинделл открыл покрытую ржавчиной электрическую панель с пробками и начал шуровать внутри. Его вторая рука, сжимавшая края спального мешка на талии, казалась тонкой и нереально бледной.

– Черт возьми, черт возьми, черт возьми. – Кинделл захлопнул крышку панели, стукнул по ней и несколько минут постоял – дрожащий, несчастный, неподвижный, словно парализованный безысходностью. Наконец он потащился внутрь; конец спального мешка волочился за ним, как шлейф платья. Неприятности Кинделла, какими бы незначительными они ни были, пробудили в Тиме чувство невыразимого удовольствия.

Он подождал, пока закроется дверь гаража, и прокрался к окну. Кинделл лежал на диване, свернувшись внутри спального мешка в позе зародыша. Его глаза были закрыты, он дышал глубоко и ровно.