Ходунов задумался, вспоминая этот, совсем непростой разговор.
* * *
После возвращения из своей вынужденной поездки Ходунов ей ещё не звонил. Он понимал, что позвонить надо, но все как-то откладывал, оправдывая себя тем, что Надя должна прийти в себя. И ее звонок для него был неожиданностью. Как-то сухо поздоровавшись, она сказала довольно категоричным тоном:
— Мне необходимо вас увидеть.
Вот именно так. Не просьба и не предложение. Директива. Ходунов удивился, но вида не подал. Человеку тяжело. Ей не позавидуешь. Поэтому не стоит обращать внимание на такие мелочи.
— Хорошо, Надя, — ответил он. — Вы можете приехать ко мне на работу? Вам удобно?
— Да.
— А когда?
— Если сегодня часа в четыре?
— Хорошо, я вас жду.
С момента их последней встречи она сильно изменилась. Тогда она была перепугана, в шоке, но тем не менее ухоженная и еще красивая. Сейчас она внезапно постарела и что-то изменилось в ее лице, оно стало просто злым. Губы ее были плотно сжаты.
Она уселась на предложенный Ходуновым стул и некоторое время молча смотрела в пол. Чтобы как-то снять напряжение, он стал задавать ей вежливые вопросы о детях, о ее планах. Она отвечала односложно и явно неохотно. Ходунов довольно быстро исчерпал все свои возможности поддерживать непринужденный светский разговор. Наконец, после очередной напряженной паузы, он решил прямо спросить о цели ее визита:
— У вас есть проблемы, Надя? Я чем-то могу вам помочь?
Она подняла на него глаза и еще сильнее сжала губы.
«Что это с ней? — подумал Ходунов. — Такое ощущение, что она меня ненавидит. Но за что? Я-то ей что сделал?»
Надя сцепила руки на коленях и так сильно сжала, что костяшки пальцев побелели.
— У меня есть проблема, — наконец сказала она. Ходунов терпеливо ждал.
— Вы знаете что-нибудь о деньгах, которые Леня недавно получил? Довольно большая сумма. Говорил вам Леня что-нибудь?
— Да, говорил.
— А что вы еще знаете об этом?
Ходунов пожал плечами:
— Кое-что знаю. Но о том, что я знаю, лучше никому не рассказывать.
— И мне тоже? — В ее голосе послышалось уже что-то истерическое.
— Да, Надя. — Ходунов старался говорить как можно мягче, стараясь ее успокоить. — Могу сказать только одно: никому не надо о них рассказывать. Но, я думаю, вам и Леня об этом сказал, да?
Она криво усмехнулась:
— Это да. Но я не об этом.
— А о чём тогда?
— Он говорил вам, где эти деньги?
Ходунов удивленно поднял брови:
— Он сказал, что спрятал их на даче.
Надя буквально впилась в него взглядом. И взгляд этот показался Ходунову злобным и подозрительным.
— А где конкретно?
Тут Ходунов понял.
— Вы не можете их найти? — спросил он. — Так, значит, он вам точно не сказал, где они?
— Да вы скажите, что он вам-то сказал? — почти закричала Надя. — Вам-то он хоть что-нибудь сказал?
В другой ситуации Ходунову показалось бы это смешным. Ему стали понятны и ее злость, и раздражение, и этот ее тон. Да, конечно, это уж никому не пожелаешь. Ходунов откинулся в кресле, с искренним сожалением посмотрел на нее и покачал головой.
— Нет. Нет, Надя. Значит, он вам не сказал конкретное место? А вы хорошо искали?
Злость в ее глазах потухла. Она безвольно обмякла на стуле. Съежившись и став, как казалось, ещё старее, она вытирала текущие из глаз слезы.
— Искала! Я весь участок перекопала. Весь дом перевернула! Нет. Ну, нет, и все. Не знаю, что делать.
Ходунов развел руками. Он вспомнил ухмылку Шутикова; «Ни одна собака не найдет». Да уж, вероятно, постарался Леня. Наверное, думал сказать Наде потом, а это «потом» так и не наступило.
— Начните все сначала, — посоветовал он. — Спокойно. Разбейте весь дом и участок на квадраты. И каждый квадрат проверьте снова. Не могли же они исчезнуть.
Она поднялась со стула и пошла к выходу. Эти деньги, которые она не могла найти, совсем ее доконали. Деньги, такие близкие и одновременно недоступные, стали ее навязчивой идеей. Ничего, кроме этого. Ходунову ее было жаль. А еще больше ему было жаль Шути-кова. Неужели она так и будет жить, озабоченная этими несчастными деньгами? Заслонившими для нее все — память о муже, счастливую жизнь в прошлом и драму, которую она пережила.
* * *
— А что, она работает где-нибудь сейчас? — Голос Боброва вернул Ходунова к действительности.
— Не знаю. Как я понял — нет. А прямо не спросил об этом. Такой вопрос мог быть болезненным для неё. Вообще мне показалось, что она как-то потеряла главную цель в жизни. Ну, найдет она эти деньги — жизнь у неё не будет лучше, как мне кажется. Так, временное облегчение. Я думаю, не этим должен жить человек. То есть это важно, без сомнения. Но всё-таки не главное.
Читать дальше